Анализ сотни дошкольных учреждений Швеции показал, что в среднем дети проводят на улице полтора часа в день – и это зимой в плохую погоду. В погожий летний день средняя продолжительность пребывания малышей на улице достигает шести часов. Эта гарантированная часть программы меня особенно порадовала. Нора собиралась пойти в обыкновенный муниципальный детский сад, в который много лет назад ходила я сама. Это, конечно, не детский сад на природе и уж тем более не лесная школа, но я могла быть уверена в том, что моей дочери будет гарантировано хотя бы минимальное количество времени для общения с природой и что она каждый день обязательно будет играть на улице.

Подойдя к новому саду Норы в первый день, мы видим за забором покрытый утоптанным снегом двор. Нору все еще переполняют эмоции от вида трех оленей, которые лениво переходили дорогу так близко к нашей машине, что я в буквальном смысле могла бы через окно дотянуться до них одной из своих лыж, которые возила на заднем сиденье.

Небольшой холм справа носит следы активного катания на санках, а прямо перед собой мы видим маленького снеговика со ртом из мелких камушков. Он угрожающе покосился, но все еще стоит. На припорошенной снегом траве лежит большая пластиковая труба, рядом растет несколько кустов с ярко-красными ветками, стоит невысокая горка и большая песочница с парой лавочек, игрушечной кухней и столиком. Столярная мастерская и игровой домик закрыты на зиму, но третье помещение открыто и заполнено уличными игрушками, которые используются круглый год.

Я несу пакет со всем, что нас попросили взять с собой, и его содержимое кардинально отличается от того, что я каждую осень покупала в американский детский сад (упаковку влажных салфеток, упаковку больших мелков, рулон бумажных полотенец, бутыль дезинфицирующего средства для рук, коробку маркеров и сотню тюбиков клея-карандаша). В Швеции все канцелярские и бытовые принадлежности для повседневной деятельности предоставляются садом. Маркеры им не нужны – им нужны дети, готовые играть на улице в любую погоду. Следовательно, вот что потребуется на зимний период:

◆ толстые варежки (две пары);

◆ шерстяные носки;

◆ зимний комбинезон;

◆ толстый свитер;

◆ теплая шапка;

◆ дождевик;

◆ резиновые сапоги;

◆ полный комплект сменной уличной одежды.

И в конце напоминание: «Мы гуляем на улице и в солнце, и в дождь!»

Как и в школе Майи, в прихожей сада тихо гудят два больших сушильных шкафа, а стена напротив пестрит разноцветием дождевиков и резиновых сапог. Мы снимаем ботинки и проходим в основной холл, где стоит стеллаж с полками для каждого ребенка и на них горками сложена зимняя одежда.

– Добро пожаловать! – приветствует нас воспитательница, с которой некоторое время назад я беседовала по телефону. Как и большинство шведских педагогов, работающих с дошколятами, она обязательно опускается к Норе, чтобы их глаза находились на одном уровне, и обращается непосредственно к ней: – Меня зовут Эллен.

Эллен вкратце рассказывает нам об этом отделении детского сада. Здесь занимаются двадцать три ребенка (большинству от четырех до пяти лет и несколько трехлеток) и посменно работают пять педагогов. Первые дети приходят в сад в половине шестого утра. Завтрак накрывают около восьми, затем до десяти дети играют, после чего все собираются в общий круг на второй завтрак (в шведских детских садах принято перекусывать фруктами). Затем прогулка до обеда. После обеда малыши спят, а дети постарше читают с воспитателем. Вторая половина дня посвящена преимущественно свободным играм (в теплое время года они проходят на улице) или занятиям в небольших группах. В половине третьего детей кормят полдником. Последний ребенок покидает сад в пять часов вечера.

Нора внимательно слушает, с любопытством наблюдая за детьми. Одни увлеченно играют в настольную игру с воспитателем, другие строят крепость из подушек в читальной комнате. Здесь есть художественная комната и уголок для ролевых игр с куклами и мини-кухней. Стены украшены фотографиями и постерами, иллюстрирующими различные разделы государственной учебной программы: природа и технологии, математика, языковое развитие, творчество и социальные навыки. «Разнообразие: мы похожи, но все равно разные» написано на одном плакате под рядом флагов разных стран, раскрашенных детьми. Фотография с четырьмя ребятами в оранжевых жилетах в лесу подписана: «Мы ищем природные сокровища и проверяем, что прячется под листьями». На другой фотографии трое мальчиков сооружают дом из картонной коробки. «Сотрудничество» – гласит подпись. «Помощь» – написано рядом с фотографией, на которой мальчик помогает девочке разрезать сосиску. Когда мы усаживаемся на пол, чтобы перекусить фруктами, я замечаю еще кое-что: ни у одного из детей нет признаков избыточного веса.

– Мы хотим, чтобы нашим детям было интересно учиться, – позже объясняет Эллен. – Формального урока математики у нас нет, но мы постоянно ее используем. Например, когда мы садимся в общий круг, дети по очереди считают собравшихся. С помощью небольших экспериментов мы изучаем разные науки. Иногда мы собираем что-нибудь во время прогулки, например камни и палочки, и проверяем, что из этого будет плавать в ведре с водой. Или приносим с улицы снег и смотрим, как он тает. Или пробуем лить воду через кофейный фильтр. А когда дети что-нибудь строят, они волей-неволей знакомятся с законами физики.

– А как вы обучаете детей грамотности? – спрашиваю я Эллен, в то время как Нора решает присоединиться к группе старших детей, слушающих сказку в исполнении воспитательницы.

– Мы не выделяем специального времени на формирование навыков письма, если вы это имеете в виду, – говорит она, – и не проводим отдельные уроки для изучения алфавита. Но мы очень много работаем с текстом во время чтения, а во время ролевых игр прекрасно развиваются речевые навыки.

– Нора уже умеет писать свое имя. Даже с большой буквы, – хвастаюсь я.

Поскольку я до семи лет писала свое имя только заглавными буквами, а Нора освоила правильное написание в своем американском саду еще в три года, я, разумеется, считаю ее чуть ли не гением.

Брови Эллен за очками в темной оправе приподнимаются.

– Ого! – произносит она скорее с удивлением, чем восхищением. – Что ж, если ребенок начинает проявлять интерес к письму, мы даем ему небольшой блокнот, в котором он может рисовать буквы. Смысл в том, что все получится само собой, когда ребенок будет готов. Им гораздо легче учиться, когда желание идет изнутри.

Концепция обучения детей в ходе игровой деятельности отнюдь не нова. Еще Платон говорил, что «лучшее образование для ребенка – игра в окружении красоты». В XVIII веке философ швейцарского происхождения Жан-Жак Руссо в своем революционном произведении «Эмиль, или О воспитании» утверждал, что детей следует учить только в ходе игры. «Осмелюсь ли я назвать здесь самое важное, самое полезное правило любого обучения? Оно заключается в том, что время нужно не экономить, а транжирить» – так звучит его знаменитое высказывание по поводу врожденной способности детей учиться на собственном опыте. Затем в 1830-е годы немецкий педагог и убежденный натуралист Фридрих Фрёбель развивал идею о том, что игра имеет решающее значение для физического, морального и духовного развития детей. Он настолько верил в эту идею, что положил ее в основу собственной методики дошкольного воспитания, основанной на пении, танцах, работе в саду, самостоятельных играх и познании природы всеми органами чувств. Фрёбель сравнивал детей с цветами, которые непременно раскроются, если позволить им учиться в собственном темпе под чутким руководством заботливого учителя. Свою концепцию раннего воспитания он назвал kindergarten, что буквально означает «детский сад».