Она вышла, хлопнув дверью. Оля закрыла глаза и приняласьмассировать виски.

«Конечно, я тоже стану старой. Вполне возможно, у меня тожебудет артериосклероз. Я курю, мало сплю, пью кофе литрами. Я добровольно прошлачерез ад, который теперь очень хочу забыть. Проблемы с памятью начинаютсяименно тогда, когда человек хочет забыть что-то. Грань между здоровьем ибезумием совсем зыбкая, она может исчезнуть, как линия горизонта в тумане, пристопроцентной влажности. Любая мелочь способна сломать человека, и до чегоиногда бывает заманчиво сломаться».

Оля встала, прошла по маленькому тихому кабинету, вытащилаиз сумки сигареты, открыла форточку, закурила, хотя в кабинете никогда этого неделала. Дым попал в глаза, потекла тушь. Она достала салфетку, подошла кзеркалу. Но вместо своего лица увидела лицо первой жертвы, девочки, убитой ровнодва года назад.

Золотистые мягкие волосы. Светлые высокие брови. Совсемдетское лицо. Слишком детское, чтобы быть мёртвым. Из тех троих первая,светловолосая, оказалась самой маленькой. Не больше двенадцати. Следующая,рыжая, с мелкими веснушками, была крупнее и старше года на два. Потом нашлимальчика, ровесника рыжей. Все трое отличались какой-то особенной хрупкостью,изяществом. Гладкие, тонкие, холёные тела, ни волоска, ни прыщика. Лобкивыбриты. Маникюр на руках и ногах. У девочек накрашены ногти. «Две нимфетки ифавненок», — сказал о них профессор Гущенко, цитируя Набокова. Именно это инатолкнуло тогда Олю на идею пройтись по порносайтам. И ещё то, что детиостались неопознанными. Они не выглядели как нищие беспризорники. Они где-тожили, ели, одевались. Раскиданная рядом с трупами одежда была новой, добротной,модной. Пломбы на зубах из дорогого, импортного материала. У рыжей девочки губынадуты силиконом. Косметическая операция, мелкая, но не дешёвая.

Кто-то взрослый заботился о них, следил за их здоровьем ивнешностью. Но не счёл нужным заявить об их исчезновении, откликнуться, когдапо всей стране, через прессу и телевидение, искали кого-то, кто мог бы ихопознать.

«Я хочу забыть. Я больше никогда не вернусь в этот ад», —подумала Оля и тут же произнесла вслух, шёпотом:

— Молох. Ты всё-таки не выдержал. Ты опять сделал это. Твойпочерк, верно? Между первыми тремя убийствами прошло совсем немного времени.Троих ты убил в течение шести месяцев. Обычно маньяки ускоряют темп, промежуткисокращаются. Но ты затих, спрятался в нору. Нора у тебя вполне комфортабельная.Отличная квартира в Москве, чистая, аккуратная, уютная. Ты живёшь один и нетяготишься одиночеством. Наоборот, ты наслаждаешься им. Ты слишком высокоценишь себя, чтобы терпеть кого-то рядом. У тебя мощный компьютер. Хорошаямашина. Тебе есть, что терять. Полтора года не появлялось ни одного твоеготрупа. Ты испугался? Но ведь и раньше ты боялся, поэтому был так осторожен.Уехал? Заболел? Маньяки почему-то не болеют. У них железное здоровье. Вкакой-то момент я решила, что ты умер. Случайно разбился в машине, но мог иубить себя. Если ненависть твоя к жизни не находила выхода, если ты не убивалдругих, ты вполне мог покончить с собой. Я искала тебя в сводках происшествий,несчастных случаев, самоубийств. Я ходила смотреть на трупы мужчин твоеговозраста, твоего телосложения. Я искала тебя среди мёртвых, но чувствовала — тыжив. Ты рядом. Ты все тот же, просто держишь паузу. Вот теперь эта девочка. Онатвоя, верно? Ты выудил её из паутины, как и тех троих. Она, как и те, снималасьв детском порно. Ты решил её покарать. Или спасти от греховной жизни. При всейтвоей осторожности ты всё-таки не стал нарушать свой обычный ритуал. Масло.Теперь ещё и соска-пустышка. Ты хочешь сказать, что скоро примешься замладенцев?

У Оли пересохло во рту, она нашла в холодильнике бутылкуводы, глотнула из горлышка. В последней её фразе содержалась ошибка. Молохничего не хотел сказать. Он не оставлял символических посланий. Он презиралтех, кто его ловит, и не вступал с ними в диалог.

— И всё-таки мы с тобой поговорим, ублюдок. — Олязажмурилась, тряхнула головой. — Ты где-то совсем близко. Конечно, ты неКарусельщик. Это было бы слишком просто. Но между вами существует связь.

Дверь открылась, Оля вздрогнула и покраснела. В проёмепоявилась медсестра.

— Ольга Юрьевна, вас в женское отделение вызывают, срочно.Там девочку из Склифосовского привезли, попытка суицида. Восемнадцать лет.Нужна ваша консультация.

* * *

— Не могу, не могу!

Марк уже не понимал, сам он это бормочет или Никонов опятьзавёл свою волынку. Старик вернулся из коридора, сел на койку, опустил голову,закрыл лицо руками. Он так мог сидеть сколько угодно, то бормоча себе под нос,то затихая и покачиваясь, как маятник.

Марк пробовал одолжить у него пасту, чтобы хоть пальцемпочистить зубы, но Никонов не дал, сказал, тюбик принесла Наташа, и если онаузнает, что он давал чужому, то очень рассердится.

— А ты не говори, и она не узнает. Я же тебе сразу верну.

Но старик упёрся. Псих, он и есть псих. Как все в этомвонючем заведении, включая врачей, медсестёр, нянек и даже посетителей.

— Не могу, не могу, не могу.

— Что не можешь? — спросил Марк, не поворачивая головы, неоткрывая глаз.

— Не могу спать в толпе, — ответил Никонов.

— Почему?

— Чужие сны ходят на цыпочках, дышат на меня микробами. Уменя ослаблена иммунная система. Я скоро умру. Надо смотреть правде в глаза.

«Да, это верно, — усмехнулся про себя Марк, — смотреть вглаза правде, в её наглые холодные зенки, хотя это так противно. Меня вели днейвосемь, а может и больше. Я не знаю, кто они, что им надо. Я устроил себетайм-аут, спрятался в психушке. Но я не могу сидеть здесь вечно. Не могу, немогу, не могу… тьфу ты, черт, опять привязалось! Так и свихнуться недолго».

Он стал в десятый или сотый раз прокручивать в головесобытия последних дней. С чего, собственно, всё началось?

Чуть больше недели назад, кажется в прошлое воскресенье,расставшись с новым покупателем, Марк зашёл в ресторан поужинать. Предчувствиеудачи всегда вызывало у него зверский аппетит. Он не сомневался: высокийседобородый мужчина, напяливший в пасмурный день тёмные очки, станет его постояннымклиентом. Он удивительно легко и быстро откликнулся на предложение перейти отпассивного созерцания к активным действиям. По всему было видно, как истомилсяон, бедняга, как жжёт его изнутри страсть, которую в современном цивилизованномобществе принято считать позорной, преступной.

«Кого вы предпочитаете, мальчиков или девочек?»

Марк всегда заранее задавал этот вопрос, но не всегда сразуполучал ответ. Его клиенты были людьми робкими и скрытными. Встречаясь с ним,надевали тёмные очки, иногда даже приклеивали усы и бороду. Этот, кажется, тожеприклеил. Впрочем, наивный камуфляж летел к чертям, когда у них возникаложелание познакомиться с теми детками, которых они наблюдали на дисках ивидеокассетах. На деток они подсаживались, как на наркотик. Таких гениальныхдевочек и мальчиков, как у Марка, не было ни у кого из конкурентов.