не уступают ученым Мавераннахра и обладают такими же обширными знаниями».

Пока Камалиддин и Арабшах находились в Самарканде, я оказывал им свое гостеприимство, а когда они пожелали вернуться на свою родину, я подарил каждому из них по мулу и пятьсот золотых динаров.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Битва за Ташкент

Если бы я захотел описывать свою жизнь день за днем, это заняло бы слишком много времени и возможно моя жизнь окончилась бы прежде, чем я успею закончить настоящее повествование. Поэтому я кратко описываю часть событий своей жизни, чтобы быстрее приступить к описанию тех больших и важных свершений, которые более достойны упоминания. Начиная с 760 года хиджры (то есть с 1369 г. от Рождества Христова — Марсель Брион) мне пришлось вести множество различных войн.

В течение тех одиннадцати лет я сумел завоевать весь Хорезм и Мавераннахр, подвластные мне земли теперь простирались на восток до диких морозных степей (т. е. Сибири — Переводчик), а в противоположном направлении — до Абескунского (Каспийского — Переводчик) моря.

Крупнейшим сражением того времени стала битва за Ташкент, в которой я был ранен в левую ногу, с тех пор и доныне я хромаю на неё. Ещё до того Ташкент был в числе моих владений, своим наместником там я назначил Эльджа Тиу Мухаммад Кулука, при этом я не мог предположить, что спустя два года мне придется вторично завоевывать этот город. Однако Эльджа Тиу Мухаммад Кулук за время своего наместничества, сколотив изрядное состояние, собрал большое войско и поднял мятеж, и потому пришлось мне снаряжать собственное войско для похода на Ташкент.

В месяце Шавваль года 768 хиджры во главе семидесяти тысяч конников я окружил Ташкент, обнесенный городской стеной и призвал его жителей, чтобы они восстали против Эльджи Тиу Мухаммад Кулука и убили его. Однако с их стороны не последовало каких-либо действий, направленных против тогдашнего правителя Ташкента. Убедившись в отсутствии подземных ходов, ведущих за юрод изнутри Ташкента, я приказал чтобы быстро устроили два подкопа, один в северной, другой в южной части, ведущие к подножию городской стены. Я знал, что при устройств тех подкопов, особенно в ночное время, люди Эльджи Тиу Мухаммад Кулука наверняка услышат звуки от ударов кирки и лопаты, возникающие в ходе подземных работ и поймут, что мы заняты устройством подкопов. Любой, приложивший ночью ухо к земле, сумел бы услышать от лопаты и кирки в руках землекопов. Эльджа Тиу Мухаммад Кулук велел своим людеям выжидать чтобы уничтожить наших землекопов, как только те высунутся в черте города, затем завалить устроенные нами подземные ходы.

На восемнадцатый день месяца Шавваль, две линии подземных ходов были отрыты и подведены к городской стене на севере и юге Ташкента. Я велел своим военачальникам передать войску быть готовым назавтра идти на приступ города. На рассвете девятнадцатого Шавваля 768 хиджры года, как только рассеялся ночной мрак, и небо слегка посветлело, я велел отнести и заложить четыре мешка с порохом под городские стены — две в южной части и две — в северной. От каждого из мешков следовало протянуть фитили до самого входа в подземелье. Это указание было в точности исполнено и ко входу каждого из подземелий от мешков было протянуто по два фитиля.

Я сам поджег фитили V северного подземелья, у южного же поджег Шер Бахадур, и два пролёта ташкентской городской стены, на севере и юге, обрушились с ужасающим грохотом, подобным грохоту столпотворения. Конники не могли верхом проникнуть через образовавшиеся бреши в городской стене, поэтому они спешились, и я велел им прорваться в город, и открыть ворота, чтобы конное войско могло попасть внутрь город. Мое указание было выполнено и воины, проникнув в город широко распахнули его ворота.

Я так же велел оставить отряд воинов в кольце вокруг Ташкента с тем, чтобы Эльджа Тиу Мухаммад Кулук и его приближенные, если вздумают, не могли спастись бегством, а сам тем временем вступил в город во главе своих конников. Правитель Ташкента знал, что попади он в мои руки, я непременно поступлю с ним, как с предателем. Моим правилом с юной поры и до сих пор было — если кто-либо из лиц, облеченных моим доверием, но совершивший предательство, поднявший мятеж, или перешедший на сторону врага, попадал в мои руки, я повелевал сдирать с него живого кожу, и если после этого предатель оставался живым, его бросали в котел, наполненный кипящим маслом. Эльджа Тиу Мухаммад Кулук, хорошо знавший меня и понимавший, что попади он в плен, его ожидала бы именно такая участь, защищал город Ташкент с остервенением обреченного.

Я, как обычно, рубился, сжав клинки в обоих руках, и поскольку на мне были шлем и латы, так называемые «Чахор Ойна», мое тело было надёжно защищено и удары врагов не наносили мне особого вреда.

(Пояснение: «Чахор Ойна» состояла из железной куртки, спереди которой располагались одна над другой две плоские металлические пластины, и позади, в спинной части, можно было видеть две такие же пластины, расположенные в том же порядке. И, так, как указанные пластины полировались и сияли на солнце подобно зеркалам, потому тот вид боевой одежды называли «Чахор Ойна» — «Четыре зеркала». — Переводчик.)

Я смотрел, обращая внимание лишь на то, что находилось впереди и был спокоен относительно происходящего за моей спиной, ибо был уверен, что в тылу у меня нет врага. По обе стороны сражались мои воины, однако один из них, сражавшийся слева от меня, был убит, и прежде, чем другой успел заступить на его место, на мою левую ногу обрушилась вражеская секира. Удар был очень сильным, мне даже показалось, что левая нога целиком отсечена от тела, в этот момент один из наших воинов встал на опустевшее место слева от меня, и прикрыл меня с той стороны. Когда лезвие секиры, в результате мощного удара, вонзилось в мою левую ногу, я не закричал и не застонал и потому, никто у моих воинов в тот момент не понял, что я ранен.

Я знал, что доблесть воителя заключается не только в том, чтобы без страха перед смертью сойтись с вражескими рядами и убивать вражеских воинов, а еще и в том, чтобы, получив удар не закричать и не застонать от боли.

Старуха, убивая кого-то, может гордиться собой и казаться себе могучей, однако могучий и отважный муж лишь тот, кто способен стойко снести удар, нанесенный ему саблей, секирой или копьем. И мои солдаты