Меррим взвыла, дернулась и попыталась его укусить. Бишоп разжал руки, и она стала с воплем падать головой вперед на каменный пол.

Бишоп проворно подхватил ее, оглянулся и приказал:

— Веди себя тихо и смирно, иначе я уроню тебя, и твоя голова расколется, как спелая дыня.

Меррим замерла.

Значит, угроза подействовала, хотя вряд ли Меррим ей поверила.

Бишоп медленно потянул ее наверх. Ее платье задралось, и его рот оказался в двух дюймах от белоснежного бедра. Он ощутил запах ее плоти и мгновенно отвердел. Проклятие. Он всего-навсего мужчина. Есть вещи, которыми он просто не в силах управлять.

Но сейчас это не важно. У него есть цель: принести в Пенуит мир и покой. Он узнает правду. И все-таки поцелует ее ногу, как только вытащит из парадного зала.

Но добраться до конюшни он не успел. Дорогу загородил Дюма.

— Бишоп, — сказал он, зная, что Меррим их слышит, — нужно взять еду и что-нибудь от дождя. Ты тоже нуждаешься в защите. Мы с мужчинами пойдем с тобой.

— Спасибо, Дюма, — покачал головой Бишоп, — но я хочу, чтобы вы остались в замке. Принеси в конюшню еду и мой шатер.

Девушка снова стала сопротивляться.

— Ты, дурень, отпусти меня! Это безумие! Я не хочу утонуть в дожде, который никогда не пойдет, потому что ты сам не знаешь, о чем говоришь!

Он снова шлепнул ее, не жалея сил.

— Нет. Безумие царит здесь, в Пенуите. То, что я делаю, — единственная разумная вещь. Нужно убрать одну ведьму из Пенуита. Но может, я этого не сделаю, если скажешь правду. — Нет никакой правды. Есть только чертово проклятие! И все. Мой дед знает больше, чем все остальные. Если он не пожелал сказать тебе что-то, это его дело. А теперь оставь меня в покое!

— Тогда ему придется найти нас и все рассказать, прежде чем я решу оставить тебя под дождем. Надеюсь, ты любишь дождь, потому что я собираюсь привязать тебя и держать, пока не утонешь.

Но Меррим молчала. А вот это уже лучше!

Но когда, немного позже, он выехал из замка на Бесстрашном, сопровождаемый ржанием кобылы и перекинув Меррим через седло, стало ясно, что, если оставить ее на дожде на всю ночь, к утру она, пожалуй, будет мертва. Просто погибнет от холода.

— У меня живот сводит, — пожаловалась она.

— Закрой рот. Мы оставили Пенуит. Если можешь, оглянись. Стены усеяны стариками. Все население Пенуита, включая твоего деда. Слуги скорее всего сейчас в зале, доедают сыр Вельзевула и гадают, как ты будешь выглядеть под дождем.

— Не собираешься же ты в самом деле утопить меня. Ха, ты меня слышишь? Не будет никакого дождя! У нас засуха. Дурень ты этакий! Вот уже несколько месяцев с неба не упало ни капли! Я умру от пересохшей глотки!

— Вот будет зрелище!

— Значит, признаешь, что твое предсказание — вранье?

— Увидишь. Как и все остальные.

— Куда ты меня везешь?

— Молчи!

— Но я…

Очередной шлепок.

Меррим взвизгнула, но перестала спорить.

Бишоп принялся насвистывать. Свист заглушил звук ее хриплого дыхания. Он ехал неспешно, любуясь прекрасной ночью, звездами на небе, узким серпом полумесяца, льющим на землю желтоватый свет. Дул теплый мягкий ветерок. Неужели где-то в этих бескрайних просторах ждет своей минуты дождь? Он знал, что так и есть. Что скоро небеса разверзнутся. До этого его дар никого особенно не интересовал. Не то что сейчас. Может, он действительно волшебник и это своего рода доказательство?

Бишоп вспомнил о пенуитской засухе. Сомнительно, чтобы действенное проклятие истощило силы бернских ведьм или теней древних друидов. Это сама природа наслала иссушающие безжалостные ветры, губившие землю Пенуита.

Мерин издавала какие-то странные звуки.

Бишоп, не колеблясь, поднял ее и посадил перед собой.

— Мудро, — признала она, отдышавшись. — Иначе меня вырвало бы на твои сапоги.

— Интересно, что бы я сделал?

— Снова побил бы меня?

— Я не бил тебя. Не преувеличивай свои терзания.

— Куда ты меня везешь?

И тут он сообразил, что не имеет ни малейшего понятия, куда едет. И поэтому просто велел ей замолчать.

Бесстрашный, не колеблясь, направился на юго-запад. Значит, едет к Краю земли. Пусть так и будет.

Вскоре Бишоп остановил коня на краю обрыва. Перед ним насколько хватало глаз простиралось спокойное море, гладкое и черное под желтоватым светом луны. Иззубренные мрачные скалы теснились на узком берегу, как безрукие гиганты, выступая далеко в воду. До него доносился шум прибоя. В лицо попадали мелкие пенные брызги, когда волны бились о скалы, чтобы потом покорно улечься на песок.

— Самое прекрасное на земле место, — прошептала Меррим. — Посмотри, вон там тысячи гнезд грачей, таящиеся в каждой трещине скалы.

— Просто ты нигде больше не была. Конечно, здесь все кажется тебе прекрасным.

Девушка извернулась и глянула ему в лицо.

— А ты видел когда-нибудь что-то прекраснее?

— Здесь слишком суровый пейзаж. И мало зелени.

— Все изменится, когда пойдет предсказанный тобой дождь, не так ли? — саркастически напомнила она. — Собираешься остаться здесь? Привяжешь к скале и позволишь воронам терзать мою плоть?

— Сомневаюсь, что какой-то птице взбредет в голову покинуть в дождь уютное гнездышко, чтобы напасть на тебя.

Бишоп спешился и снял ее с седла.

— Не вздумай бежать, или я рассержусь, — предупредил он, отвязывая седельные сумки и бросая на землю. — Здесь шатер. Раскинь его.

Девушка пнула ногой камешек, и не подумав выполнить приказ.

— Впрочем, сомневаюсь, что ты способна на что-то полезное. Ты всего лишь девушка, дочь лорда, которая в жизни занималась тем, что пересчитывала ленточки и любовалась нарядами. Может, когда придет время, ты сумеешь родить и выкормить дитя. Будем надеяться.

Она пнула сверток, но все же стала на колени и принялась развязывать сумки. Хлеб, сыр, три козьих меха с элем. Похоже, Дюма очистил стол в парадном зале Пенуита. Наконец дело дошло до шатра. На вид довольно дорогой, но как же его установить?

Она рассмотрела ткань, узкие щиты и, вздохнув, подняла голову. Бишоп растирал Бесстрашного. Заметив ее раздраженное лицо, он рассмеялся:

— Разотри мою лошадь.

Она поработала на совесть, одновременно что-то приговаривая Бесстрашному, целуя его нос, рассказывая, как ее прекрасная кобыла заставит его плясать под свою дудочку. Гигантский конь послушно ржал в ответ и терся головой о ее плечо.

Когда шатер был разложен на земле, Бишоп поднялся и направился к обрыву, где она стояла, спиной к нему, не придерживая развевавшуюся по ветру юбку. Ей показалось, что он слышит какие-то слова.