Возможно, она читает заклинания.

— Огонь нам не нужен. Уже поздно, — сказал он. — День выдался тяжелым, и я устал. Иди сюда.

Она медленно обернулась. Он мог бы поклясться, что вокруг ее головы сияет круг света. Сердце почему-то дрогнуло.

Бишоп покачал головой, злясь на себя. Он приехал в это место, которое вскоре будет принадлежать ему, и тогда все будет хорошо. Но теперь за каждым камнем ему мерещилась ведьма.

— Иди сюда, — повторил он.

— Я хочу полюбоваться чудесной ночью.

— Мне все равно, чего ты хочешь.

Он поднял руку, в которой была зажата веревка.

— А что? Собираешься меня выпороть?

— Иди сюда, — повторил он в третий раз.

Меррим осознала, что с сегодняшнего утра ее жизнь необратимо изменилась. Бишоп появился здесь, и она всем своим существом чувствовала, что уезжать он не собирается. Неужели умрет? Неужели проклятие сразит его?

— Я больше ничего не могу сказать о проклятии.

— Иди сюда.

Меррим нехотя поплелась к нему.

— Протяни руку.

Она повиновалась. Он обвязал веревкой ее запястье.

— А теперь пора спать.

Девушка беспомощно уставилась на него, шумно сглотнула и прошептала:

— Пожалуйста, отпусти меня на минуту, перед тем как мы пойдем в шатер.

— На минуту? Зачем? Обрушить новые проклятия на мою голову?

Меррим покачала головой.

— Пожалуйста, всего минуту… Я должна облегчиться.

— Хорошо, поверю. Но если попытаешься сбежать, я привяжу тебя к Бесстрашному. Будете спать рядышком.

Здесь был всего один куст, шагах в десяти. Он показал туда:

— Иди.

Когда десять минут спустя она вернулась, Бишоп стоял на том же месте. Девушка медленно подняла руку. Он снова обвязал веревкой ее запястье и потянул за собой.

Шатер едва вмещал их обоих, Он расстелил на земле одеяло и подложил под головы седельные сумки вместо подушек. Привязал Бесстрашного неподалеку.

Она легла на бок, спиной к нему. Он растянулся рядом и намотал другой конец веревки себе на руку так туго, что никто не смог бы пошевелиться.

— Повернись ко мне, — приказал он и, когда она не послушалась, заверил: — Я не изнасилую тебя. Слишком устал. Говорю же, такого дня в моей жизни еще не было. Я хочу спать. Поэтому делай, как тебе говорят!

Меррим села, натянув веревку.

— Тебе не следовало привозить меня сюда. Так нехорошо, Я леди.

— Это мы еще посмотрим. Иди сюда.

Меррим не желала ложиться рядом, касаться его, класть щеку на его плечо, хотя он так и не снял туники. Он незнакомец. Молодой незнакомец, обладающий неведомыми силами и красотой. Она боялась его и в то же время не боялась. Что за головоломка?

— А если начнется дождь?

— У нас прочный шатер. Правда, если ливень будет уж очень сильным, он немного намокнет.

— Недалеко отсюда есть маленькая хижина. Мы могли бы укрыться там.

— Нет. Я устал. И сегодня с места не двинусь. Он дернул за веревку.

Она повернулась к нему и очень медленно, боясь коснуться, подвинулась ближе. За стенами шатра поднялся ветер. Сильный беспощадный ветер, так и не принесший запаха воды. Пока.

Она вжалась лицом в его плечо. Сообразив, — что она не знает, что делать со своей рукой, он просто поднял ее и положил себе на грудь.

— Спи. Со мной ты в полной безопасности, если только не начнешь свои заклинания.

— Я никого не заклинала. Я пела. А что ты сделаешь, если я действительно начну колдовать?

— Приторочу к седлу и заставлю шагать рядом.

Она не знала его достаточно хорошо, чтобы судить, способен ли он на нечто подобное. Лучше не рисковать.

— Я не буду колдовать.

— Вот и хорошо.

Больше он ничего не сказал. Она не спала, думая, что никогда в жизни не лежала так близко к мужчине. Он был велик, слишком велик. И сердце под ее ладонью билось ровно. И дыхание приятное. Нет, дело не в этом. От него пахло молодостью.

Меррим закрыла глаза. Почему он привез ее сюда? Неужели собрался выставить на дождь?

Если пойдет дождь.

Бишоп всегда спал чутко, и это чудесное качество спасало ему жизнь не менее трех раз. Он немедленно просыпался при звуках тихого ржания Бесстрашного на расстоянии двадцати футов. Вскакивал от треска сухой ветки под чьим-то сапогом, донесшегося от соседнего холма. Открывал глаза, если кто-то дышал рядом.

Но на этот раз Бишоп не проснулся. Даже когда Меррим среди ночи вскарабкалась на него. И теперь лежал, пораженный тем, что случилось. Она растянулась на нем, раскинув ноги и руки, спрятав голову под его подбородком, и ее упругое женское тело было тесно прижато к его собственному.

Он старался лежать спокойно и собирался с мыслями.

Ветер приносил запах моря, легкий, солоноватый. Но дождем по-прежнему не пахло.

Слишком рано.

Он все острее ощущал ее. Не только мягкое тело, так удобно устроившееся на нем. Ощущал глубокое дыхание, овевавшее шею, прикосновение пальцев к плечу.

Как, во имя пронзенных ладоней святого Малькольма, она успела забраться на него, даже не разбудив?

Он услышал, как Бесстрашный переступает с ноги на ногу, и представил жеребца, танцующего на ветру.

Она по-прежнему лежала на нем, прижавшись животом к животу, и его плоть была тверже земли, на которой они спали. Она была близко. Слишком близко. И конечно, вот-вот проснется. Ощутит твердость его плоти. Конечно, она откроет глаза и будет потрясена до глубины души.

Иисусе, он может опустить руки и поднять ее подол. Погладить ее ноги. Он знал, какие они длинные. Видел по ее походке. Но хотел ощутить их. Ласкать ее кожу, снова сжать ступню, легонько прикусить маленькое ухо.

Господи, пусть она проснется как можно скорее!

О да, она вскочит и завопит, как жаждущая крови ведьма, и все древние друидские духи, все еще скитающиеся по земле, набросятся на него и запрут в деревянной клетке.

Но ему все равно. И хотя руки сами собой легли на ее спину, он тихо позвал ее по имени:

— Меррим!

— М-м…

— Меррим, проснись. — Руки скользнули вниз, к ее ягодицам. — Если не проснешься, я просто возьму тебя прямо сейчас, и все будет кончено.

Нечеловеческим усилием воли он пытался остановить себя. Не следует дотрагиваться до нее. Это безумие, тем более что над ним висит проклятие. Но это не важно, потому что непослушные руки уже мяли ее бедра. Сам Бишоп жаждал притянуть ее к себе и овладеть этим изящным телом. Если она забеременеет, сразит ли его проклятие? И узнает ли проклятие, что он ее взял?