и так как не доведено до исполнения, то служит яснейшим доказательством человеколюбия, — говорит святитель Златоуст, — но теперь делается определение с великим негодованием, определение мести и наказания».

Царь тогда обошелся с ним, как заимодавец с должником, теперь обходится уже, как судия с преступником.

Он так Добр, что легче прощает грехи против Него Самого, нежели против ближних.

Этот грех злопамятства и гордости не только сам не может быть прощен, но возобновляет опять и другие грехи, которые были уже изглажены совсем.

Страшным предостережением заключает Господь Свою Божественную притчу: ТАК, с такой же строгостью, и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас (не на словах только, не наружно, но искренно) от сердца своего брату своему согрешений его против вас!

Как велик преизбыток милосердия и всепрощения у Отца Небесного, так же велик и преизбыток праведного гнева Его на злопамятных.

«Итак, если уж помнить грехи, — поучает святитель Златоуст, — то помнить должно только свои; помня собственные грехи, о чужих мы никогда и не подумаем; а коль скоро о тех забудем, эти легко придут нам на мысль. Если бы и неблагодарный должник помнил о десяти тысячах талантов, то не вспомнил бы о ста динариях.

Господь требует, чтобы мы чувствовали свои грехи для того, чтобы удобнее было их прощать другим.

А прощать мы должны от чистого сердца, чтобы не обратить против самих себя меча своим памятозлобием», не удалить от себя спасающей нас благодати Божией.

Небесный Заимодавец обещает нам простить тьму талантов, но с условием, чтобы и мы простили нашим должникам сто динариев. Поспешим же исполнить это условие, чтобы получить от Него великую милость…

Иак. 4:11,12

Не злословьте друг друга, братия:

кто злословит брата или судит брата своего,

тот злословит закон и судит закон; а если ты судишь закон,

то ты не исполнитель закона, но судья.

Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить;

а ты кто, который судишь другого?

11. Притча о неправедном домоправителе

Лук. 16:1–14

«Сказал же и к ученикам Своим: один человек был богат и имел управителя,

на которого донесено было ему, что расточает имение его;

и, призвав его, сказал ему: что это я слышу о тебе?

дай отчет в управлении твоем, ибо ты не можешь более управлять.

Тогда управитель сказал сам в себе: что мне делать?

господин мой отнимает у меня управление домом;

копать не могу, просить стыжусь; знаю, что сделать, чтобы приняли меня в домы свои,

когда отставлен буду от управления домом.

И, призвав должников господина своего, каждого порознь, сказал первому:

сколько ты должен господину моему? Он сказал: 100 мер масла.

И сказал ему: возьми твою расписку и садись скорее, напиши: 50.

Потом другому сказал: а ты сколько должен? Он отвечал:

100 мер пшеницы. И сказал ему: возьми твою расписку и напиши: 80.

И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил;

ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде.

И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным,

чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители.

Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом.

Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны,

кто поверит вам истинное? И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше?

Никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть,

а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть.

Не можете служить Богу и маммоне. Слышали все это и фарисеи,

которые были сребролюбивы, и они смеялись над Ним».

Эта притча не только смущает, но иногда даже шокирует читателя. Многим толкователям кажется настолько сложной, что они предпочитают обходить ее вниманием или пытаются как-то ее домыслить по-своему. К чему же призывает Христос в этой странной истории, приводя в пример человека, мягко говоря, небезупречного поведения? Неужели к обману начальников и владельцев вверенного нам имущества?[40]

Любая евангельская притча нуждается в толковании, без которого она превращается в обычную, ничем не примечательную бытовую историю. Но в притче о неверном управителе и сама эта бытовая история вызывает недоумение. Ведь даже в аллегорическом сюжете обязательно должна присутствовать внутренняя логика, благодаря которой, собственно, и становится возможным духовное толкование этой аллегории.

Чтобы увидеть в ней аналогию с законами духовной жизни человека и его отношений с Богом, притча обязательно должна быть непротиворечивой внутри себя. Но Евангельская история о неверном управителе содержит в себе очевидное противоречие.

Нерадивому менеджеру, разбазарившему хозяйский капитал, становится известно о предстоящем увольнении. Он списывает должникам хозяина огромную часть долга, чтобы обеспечить себе их благосклонное расположение после того, как будет уволен. Хозяин узнает об этой махинации, но вместо того, чтобы наказать мошенника, почему-то хвалит его за сообразительность. Так что же в действиях управляющего оказалось достойным хозяйской похвалы?

Ведь, списывая долги, он тем самым лишь подтвердил свою репутацию расточителя чужого имения. Получается, что хозяин за одни и те же действия вначале собирается лишить вороватого менеджера должности, а потом хвалит и поощряет.

В общем, вместо поучительности — сплошные загадки. Но все эти недоразумения совсем легко разрешаются, если задаться одним-единственным вопросом: а за что вообще хозяин может хвалить слугу? Ответ очевиден — за исполнение воли хозяина.

И если хозяин из притчи похвалил управителя за раздачу его имущества должникам, значит, именно этого и ждал от него хозяин.

Управляющему было поручено распределять имение хозяина между неимущими, но вместо этого он пожадничал и стал тратить его на свои нужды. Такое поведение хозяин счел расточительством.

Митрополит Антоний Сурожский говорил об этой притче так:

«Подобны домоправителю все мы. Всем нам, каждому из нас без исключения поручено заботиться об имуществе Божием, а не нашем, потому что нашего имущества нет и не может быть; все — Божие или Богом дано каким-то другим людям.

Но мы заботимся о нем или небрежно, или прямо-таки нечестно, стараемся свою выгоду получить из того, что принадлежит не нам…

В этом центр тяжести всей притчи: не в том, что он был честен или нечестен, а в том, что никакое добро нам не принадлежит: мы все домоправители, все плохо правим Божиим добром, но, несмотря на это, если мы через наше управление, каково бы оно ни