– Мастер сказал, что там… – Ромул махнул рукой на юг, – все как в кино. В братстве мы в безопасности!

– Откуда приезжают охранники?! Куда уезжает сам Мастер время от времени? Сражаются с монстрами, как те люди из фильма?!

– Ты хочешь сказать… – неуверенно начал говорить Рыжик.

– Нам все лгут! – закончил фразу Дрозд. – Они все лгут, и Мастер, и охрана. Они врут нам! Никакой Вальхаллы не существует! Око Высшего – картинка на стене, а Мастер заставляет доносить некоторых членов братства, чтобы мы поверили, что Око настоящее! А чтобы мы не разбежались, нас держат за забором с колючей проволокой и по ночам выпускают мутантов!

Рыжик долго размышлял, прежде чем решился спросить:

– А почему ты поделился с нами своими догадками?

– Вас выбрал Гонец…

– Что значит – выбрал?! – спросил Ромул.

– Когда Гонец перестал читать речевку, он научился слышать правду…

– Понимаю! – поспешно сказал Рыжик. – Я чувствую, когда мне лгут… – Он замялся. – Я всегда чувствовал, что Мастер говорит неправду, но боялся признаться. Думал, вы про меня расскажете, и меня отдадут на растерзание мутантам.

Он хотел что-то добавить, но на улице послышался шумный гомон. Ребята возвращались с завтрака. Дрозд улегся на кровать, изображая тяжелобольного, предостерегающе поднес к губам палец:

– Никому ни слова! Поклянетесь?!

– Слово крови! – хором выдохнули оба мальчика, а Рыжик по привычке отметил, что только что он попал в кабалу седьмого пункта Закона, касающегося нарушения клятвы.

Ребята вбежали в барак, столпились возле кровати. На мальчика смотрели как на героя, он единственный осмелился атаковать Солдата! Поражение ему было обеспечено с самого начала, но братья оценили храбрый поступок по достоинству. Астра протянула бутерброд. Два ломтика свежего хлеба с зажатыми между ними куском сыра и листиком салата.

– Вот! Утащила из столовой!

– Спасибо!

Дрозд по-братски разделил бутерброд на три части. Он взбил подушку, уселся на кровати, с наслаждением впился зубами в хлеб. Не успев насладиться триумфом, он увидел крепкую фигуру Солдата. Руки задрожали, во рту появился металлический привкус. Ребята опасливо посторонились. Вопреки опасениям, Солдат проявил великодушие. Он хлопнул ладонью по плечу собрата, широко улыбнулся:

– Ты молодец, Дрозд! Попер на меня как настоящий мутант! Уважаю!

А дальше произошла совсем уж невероятная штука! Солдат положил на прикроватную тумбочку шоколадную конфету.

– Будь здоров, Дрозд! Слово крови!

Он вышел на улицу, двигаясь упруго и мягко, как умеют ходить по-настоящему сильные люди. Дрозд почувствовал себя почти счастливым. В памяти воскрес образ широкоплечего мужчины, его открытая улыбка, беззаботный смех. Стеклянные брызги будто застыли неподвижно, отпечатавшись в памяти, как замерший видеослайд. Отец. Он утаил от товарищей часть правды. Благодаря пропущенным утренним речевкам память услужливо извлекла из своих недр и новые факты. А еще братьям крови полагалась каждодневная «пятиминутка правды». Так называлась индивидуальная встреча с психологом. Они менялись – худой мужчина в голубом халате с вкрадчивым голосом и острым взглядом черных как смоль глаз и молодая женщина с зачесанными в тугой узел каштановыми волосами. Женщина вела себя дружелюбно, задавала много вопросов и постоянно улыбалась, а мужчина был строг, немногословен, ребята тушевались под его взором, выкладывая все, что на уме.

– Будь с ними осторожен! – сказал ему Гонец за два дня до побега. – Особенно с женщиной. Она с виду добрая, не заметишь, как проболтаешься!

Он научил друга ставить защиту на время «пятиминутки правды» – создавать мысленный образ стеклянной стены, разделяющей врача и пациента. Защита сработала блестяще – отменная интуиция Дрозда позволяла ему предугадывать опасные вопросы.

Дрозд уловил настроение Астры – девочка боялась. Она дважды уклонилась от речевки – заблокировала слух, но результаты превзошли самые смелые ожидания. Улучив минутку, она подбежала к нему на спортивных занятиях.

– Гульнара! – Ее глаза возбужденно блестели, высокие скулы покрывал румянец.

– Что?! – растерялся Дрозд.

– Мое настоящее имя – Гульнара! Родители меня ищут! И я вспомнила свою комнату и новенький смартфон, который подарила мама на день рождения… – Она всхлипнула. – Я не сразу поняла, что это такое, пока не увидела! В розовом футляре!

Астра видела прошлое, могла находить утраченные предметы. Она умела отгадывать тайны и чужже мысли. Психологи избегали общаться с прозорливой девочкой, от «пятиминуток» она была освобождена. Место, куда после прибытия в лагерь помещали братьев крови, называлось карантин. Астра пробыла там дольше остальных.

– Гонец расскажет про нас! – сказал в тот раз Дрозд. Неудачный побег товарища означал крах их надежд.

Ребята покидали барак, Астра замешкалась возле его койки. Она наклонилась и коротко прошептала:

– Рыба был в лазарете. Там никого нет! – и выбежала на улицу.

Дрозд откинулся на подушку, на время он позабыл про синяк под глазом. На виске пульсировала тонкая синяя вена. Он вспомнил. Степан. Таково было его имя. Оно показалось и своим, и чужим одновременно. И вместе с обретением имени в его сознании возникла ясная мысль.

«Привет, Степан!»

«Привет, Гонзо!» – мысленно ответил мальчик и рассмеялся. Теперь все будет хорошо. Он был уверен.

Краснодар. Улица Садовая, 110. Отдел полиции УВД Краснодарского края. 9:30

Табличка на дверях старшего оперуполномоченного Виктора Петровича Ермакова держалась на одном шурупе. Каждое утро, приходя на службу, майор давал себе торжественную клятву – принести из дома инструменты и вкрутить недостающий шуруп. И к вечеру он неизменно забывал про обещание. Держится, если не хлопать дверью, и слава богу! Он достал из ящика стола швейцарский армейский нож – подарок коллег на юбилей, поддел ногтем миниатюрную отвертку, закрутил винт до упора. Подобный ритуал повторялся каждое утро. За этим занятием его и застал капитан Клименко.

– Набиваешь руку? – Клименко остановился в коридоре, широко расставив ноги, покачивался с носков на пятки.

Ермаков хмуро посмотрел на капитана. Клименко выглядел так, словно собрался в ночной клуб и дал себе обещание снять на ночь королеву красоты. Высокий, смуглый от природы, с густой шевелюрой шикарных волос, он напоминал итальянского киноактера. Прибавить к этому отличный в диагональную полоску костюм, узкие лакированные туфли – и добро пожаловать в мир элитной моды!

– Отвали, Клим!

– Я отвалю, а начальство накажет! – рассмеялся Клименко, продемонстрировав два ряда белых зубов. – Урежут пенсию, братан!

Майор подергал табличку, убедился, что держится на совесть, и скрылся в кабинете. Клименко задел больную тему. Через месяц он уходит на заслуженный отдых, законные шесть соток в сорока минутах езды от города ждут не дождутся хозяйской руки! Вроде бы надо радоваться, а на душе кошки скребут! Шутка ли – тридцать пять лет в органах! Погулял после демобилизации из рядов Советской армии, а когда понял, что если не остановится, то сопьется, ткнул с похмелья пальцем в первое попавшееся объявление в газете.