и остановились за несколько метров до кромки силового поля. В это время Катя Цветкова, находясь в одном катере с командиром, сосредоточенно пыталась проникнуть сквозь завесу, скрывающую от ее внутреннего взора остров. Несмотря на все свои старания, на экране своего мозга она видела непрекращающийся дождь, состоящий из серебряных лезвий. Он заглушал все остальные сигналы с базы.

– Я ничего не чувствую, товарищ полковник. Меня туда не пускают, все силы вытягивают, как кишки на колючую проволоку наматывают. Голова раскалывается, боюсь, если буду продолжать, до острова я уже без помощи не доплыву.

– Прекращай. – Алексей отчетливо видел, как привлекательный свежий цвет лица молодой женщины, превращается в сизо-зелёный цвет утопленника. Ему никак не хотелось терять единственную женщину группы, да не просто женщины, а его, и всего отряда, любимицу. – Я помогу тебе добраться, соберись с силами, Катюша… Всем бойцам выбраться наружу и начать движение к берегу, – проговорил он в микрофон. После того, как Катя прекратила ментальные попытки проникнуть на станцию, её состояние сразу стало улучшаться, и она уже сама смогла покинуть катер. И в дальнейшем помощь полковника ей уже не понадобилась. Она быстро пришла в себя, учитывая то, что она была единственная, кто не принимал силобол. Употреблять она его не могла из-за своего дара: препарат оказывал настолько мощное воздействие на организм, что способности к внутреннему виденью событий могли пропасть.

После команды бойцы покинули катера, как и предусматривалось планом, навсегда. И вновь вплавь со всей своей боевой нагрузкой добираться до уже вырисовывающегося, в светлеющей предрассветной темноте, берега. Сделав несколько взмахов руками, люди стали попадать в область действия силы, которая делала их, и без того немалый, вес просто неподъёмным для простого, пусть даже и очень хорошо подготовленного, солдата. Для них это было как попасть в липучее желе: бойцы чувствовали себя наподобие пойманных в паутину мух. Резкая смена плотности окружающего мира быстро придавила их и потянула ко дну. Только делая по-настоящему сверхусилия, и отчётливо помня необходимость движения, они, погрузившись под воду, ещё и контролировали внутренний расход кислорода, чувствуя, как с каждым метром его концентрация в крови уменьшается.

При других обстоятельствах такое расстояние, на протяжении толщины которого действовало силовое поле, им не составляло труда проплыть под водой. Здесь же они преодолевали его целую минуту и всю эту удушливую, невыносимую минуту они двигались не только вперёд, но и, придавленные рукой искусственной силы, вниз в непроглядный холод чужого океана. И вот так же резко, как на них навалилась эта тяжесть, она их и отпустила, наверное, горько сожалея о потере своих, ставших такими привычными, жертв. Всплывая, бойцы с облегчением выдыхали воздух, за время нахождения под водой, ставший на добрую половину углекислым газом, из своих измученных сжатием и кислородным голоданием легких. И быстро выдохнув, они набирали полную грудь такого долгожданного, по-морскому свежего и желанного, как им казалось, чистого кислорода. Время бойцы не теряли и, вдохнув два-три раза, продолжали двигаться вперёд. Скоро земля приблизилась настолько, что стало можно опираться ногами о дно и дальше продолжать идти пешком. Берег острова Бычья Голова встречал их молчанием и темнотой. Хотя он был бы должен, по крайней мере, быть освещён не только огнями маяка, но и сигнальными огнями самой станции.

Когда вся группа собралась на берегу, Строгов провёл перекличку. По скалистому берегу, наполненному осколками скал, они стали двигаться вверх к решетке, ведущей в главный вентиляционный канал. Подойдя к ней, Андрей Заикин, позывной Седой, пристроил несколько термозарядов на прутья решетки. При этом Седой сказал:

– Отходить далеко не надо, заряды локального прожигающего действия. – В подтверждение его слов, заряды по комариному запищали и красиво заискрились всеми цветами радуги. Прутья под ними засветились красным, стали плавиться, стекая каплями, такой с виду неподатливой стали, вниз. Несколько прутьев из решётки выпали и упали на камни. Образовался проход, в который могли в ряд пройти два человека. – Ну, вот и всё, можем идти дальше, – сказал Седой.

Проникнув в туннель, группа наткнулась на покорёженные рельсы, проложенные по его бетонному полу. Да и весь туннель прибывал не в лучшем состоянии: такое ощущение, что здесь шёл многочасовой бой с применением крупнокалиберных пулемётов, гранат и огнемётов. Целые куски бетона выкорчевали из стен. И потолок и пол носили многочисленные следы попадания пуль и осколков. Сам туннель был сильно закопчён и пропитан запахом химической гари. Двигаясь вдоль изуродованных стен туннеля в течение пяти минут, группа достигла массивной железной двери с кодовым замком. Вперёд вышел Божков. Осмотрев дверь, он сказал:

– Если дверь не заперта изнутри, я её быстро открою, если заперта, придется взрывать. – Он подошёл к панели для набора кода, снял верхнюю крышку и присоединил к внутренним клеммам небольшую коробочку. Двумя пальцами стал производить, в ускоренном темпе, некие манипуляции на этом портативном дешифровальном устройстве.

И вот дверь, шикнув своим гидравлическим устройством, приоткрылась. На группу дыхнуло затхлым воздухом, пропитанным запахом перегоревшего машинного масла. Запах станции показался им настолько сильным, что перебил неприятный аромат туннеля. Строгов подошёл к Кате:

– Попробуй ещё раз, может быть, сейчас выйдет. Если почувствуешь опять боль, не геройствуй, сразу прекращай проникновение.

– Я попробую. – Бойцы почтительно посторонились. Катя закрыла глаза и вытянула руку по направлению к двери. Прошла минута. – Я ничего не чувствую, даже боли. Там ничего нет, пустота. Я как будто заглянула в чёрную дыру. Если бы не мои глаза, я бы подумала, что за дверью сплошной тысячелетний камень и лёд.

– Теперь вперёд. А ты, Катя, если всё-таки что-то, хотя бы мышь, почувствуешь, сразу доложи.

– Есть.

Поднявшись по ступеням, группа вступила во внутренний коридор станции. Выстроившись боевым порядком в форме галочки, правая сторона которой длиннее, бойцы парами стали двигаться вглубь станции по коридору, освещённому только тусклыми аварийными огнями, напоминающими созревшие, и пролупившиеся сквозь грубую бетонную кожу, гнойники. Двигающиеся первыми братья Грачёвы увидели около правой стены сидящего человека с наклонённой к ногам головой.

– Наблюдаем объект в камуфляжной форме западного образца. Объект неподвижен.

– Обследовать и определить возможную угрозу, – раздался в наушниках у впередиидущих голос полковника.

Первым к мертвецу подошёл Владислав. Дополнительно осветил его фонарём. Это был солдат вражеского спецподразделения, скорее всего из моряков, так как на его нашивке красовался чёрный дельфин. Солдат этот лежал здесь видно давно – заметно по явным следам разложения, перешедшего к стадии мумифицирования. Кожа лица коричневая, исколотая мелкими чёрными язвами, из которых, как было видно по подсохшим следам на щеках, стекала вязкая, похожая на смолу жидкость.

Владислав, потыкал в труп стволом