будет донести до каждого национал-социалистического борца, члена партии или ее сторонника, что НСДАП не является самоцелью, а лишь средством достижения цели».

4 января 1933 г. Гитлер встретился в Кёльне в доме банкира фон Шрёдера с человеком, которого он считал в первую очередь ответственным за свое поражение 13 августа 1932 г., — Францем фон Паленом. Непосредственным толчком к этой встрече стала речь Папена в «Херренклуб» в Берлине, произнесенная 16 декабря, в которой бывший канцлер еще раз настойчиво выступил за участие НСДАП в правительстве. Посредником между сторонами стал один из слушателей Папена, Курт фон Шрёдер. По окончанию речи он переговорил с отставным канцлером, после чего мог посчитать себя уполномоченным установить контакт с Гитлером. Вопреки всем более поздним заверениям Папена целью, которую он преследовал в ходе «кёльнской встречи», отнюдь не было достижения соглашения между Гитлером и Шлейхером. Задачей Папена было навести мосты между Гитлером и Гинденбургом. Если кто и мог преодолеть недоверие рейхспрезидента в отношении «богемского ефрейтора», то только Папен. Это делало его для Гитлера весьма интересным собеседником. В свою очередь, для бывшего канцлера альянс с Гитлером был шансом снова вернуться к власти.

Казалось, что в ходе встречи в Кёльне Папен и Гитлер пришли к соглашению о неком виде «дуумвирата», хотя оставалось неясным, кто же должен встать во главе нового правительства. Можно быть уверенным, что Гитлер повторил свое требование занять место канцлера. Папен исходя из всего того, что мы знаем о его позиции в августе и в ноябре 1932 г., очевидно, не настаивал на том, чтобы пост главы кабинета «национальной концентрации» достался ему. Но он также не мог не упомянуть 4 января о стойком предубеждении Гинденбурга в отношении рейхсканцлерства Гитлера. Очевидно, по ходу беседы Гитлер не исключал полностью того, что непродолжительное время может существовать альтернатива его канцлерству. 10 января Геббельс сделал запись в дневнике о своем разговоре с фюрером, который состоялся днем ранее: «Гитлер сообщил мне. Папен категорически против Шлейхера, хочет его свергнуть и полностью устранить. Еще имеет доступ к уху Старика. Живет также у него. Готовит соглашение с нами. Либо канцлерство, либо силовые министерства. Обороны и внутренних дел. Это приемлемо».

В пользу предположения того, что Гитлер 4 января не отклонил наотрез промежуточное решение в виде номинального канцлерства Папена, свидетельствует также то, что именно бывший глава правительства доверительно поведал об этой встрече в следующие дни. Когда Папен встретился 7 января в Дортмунде с ведущими промышленниками Крупом, Рейшем, Шпрингорумом и Фёглером и сообщая им о кёльнской встрече, он создал впечатление, что Гитлер готов ограничиться ролью «младшего партнера» в кабинете, возглавляемом консервативными силами. Подобная договоренность полностью соответствовала бы устремлениям правого крыла тяжелой промышленности. Если Папен действовал во имя такого решения проблемы, то он мог быть отныне уверен в поддержке ряда авторитетных промышленников. Однако к ним не относился Крупп и возглавляемый им Имперский союз немецкой промышленности. Несмотря на некоторое предубеждение в отношении Шлейхера, головной союз промышленности не видел повода для замены действующего правительства кабинетом, которого следовало опасаться, поскольку тот был способен разжечь в народе политические страсти.

Намерение обеих сторон держать кёльнскую встречу в тайне полностью провалилось. Берлинский зубной врач Гельмут Эльбрехтер, поддерживавший хорошие отношения с известными политиками и журналистами, в том числе Шлейхером, Брюнингом, Тревиранусом, Штрассером и Церером, заранее узнал о встрече и отправил фотографа к дому банкира фон Шрёдера. 5 января «Теглихе Рундшау» известила немецкую общественность в сенсационно поданном и снабженном фотографиями очерке не только о факте встречи Папена и Гитлера, но и о предположительном содержании их беседы. Согласно газете, участники встречи взвешивали возможность создания правительства с Гитлером во главе, задействовав хорошие связи Папена с Гинденбургом. Бывший рейхсканцлер тут же выступил с опровержением: разговор ни в коем случае не был направлен против Шлейхера и действующего правительства, речь шла только о включении НСДАП в движение национальной концентрации. Немного позднее последовало также совместное заявление, подписанное Гитлером и Папеном, выдержанное в аналогичном тоне{598}.

Шлейхер, который не питал ни малейшего сомнения в отношении главного мотива кёльнской встречи, попытался сохранить хорошую мину при плохой игре. После беседы с Папеном, состоявшейся 9 декабря, он также выпустил официальное коммюнике, в котором утверждалось, что все утверждения о каких-либо противоречиях между ним и его предшественником полностью надуманы.

Гинденбург, которому Папен непосредственно вслед за встречей со Шлейхером рассказал один на один о своих переговорах с Гитлером, поверил бывшему канцлеру. Рейхспрезидент заметил, разговаривая со статс-секретарем Мейснером, что Гитлер больше не настаивает на передаче ему всей полноты власти и готов принять участие в коалиционном правительстве вместе с правыми партиями. Он, Гинденбург, в свою очередь, дал согласие на то, чтобы Папен втайне на этих условиях поддерживал контакт с Гитлером. Так как нельзя предположить, что Гитлер окажет поддержку нынешнему правительству Шлейхера или по меньшей мере займет в его отношении толерантную позицию, то теперь встает вопрос о формировании нового правительства под руководством Папена, заявил Гинденбург{599}.

Первое следствие контактов между Гитлером и Папеном осталось незамеченным широкой публикой: Шлейхер не отважился назначить Грегора Штрассера, вернувшегося незадолго до Рождества из отпуска, своим вице-канцлером и министром труда. Гинденбург, который принял у себя 6 января бывшего руководителя Политической организации НСДАП и сохранил о нем очень хорошее впечатление, не имел ничего против этого намерения канцлера. Но позиция Гитлера, начиная с 4 января, вновь расценивалась настолько сильной, что Шлейхер едва ли мог рассчитывать на то, что у Штрассера есть шанс переманить существенную часть НСДАП в правительственный лагерь. Хотя канцлер и не отказался полностью от своего намерения, но сначала он хотел выждать, пока не прояснится политическая ситуация.

В тот же день, когда Гинденбург встречался со Штрассером, Шлейхер принял прусского министра-президента Отто Брауна. О встрече стало известно только то, что оба обсуждали подспудно тлеющий конфликт между правительством Брауна и «правительством комиссаров», а также то, что Браун потребовал отмены декрета от 20 июля 1932 г. Но это была только полуправда. Если следовать мемуарам Брауна, то он предложил Шлейхеру 6 января 1933 г. смелый план разрешения немецкого государственного кризиса. Канцлер должен был аннулировать декрет о назначении рейхскомиссара, вслед за тем он, Браун, невзирая на свое здоровье, вновь прочно возьмет в свои руки руководство Пруссией.

Далее Браун якобы предложил канцлеру: «Вы распускаете рейхстаг, я добиваюсь роспуска ландтага. Потом мы отодвигаем новые выборы до весны, правим с помощью чрезвычайных декретов и вместе ведем энергичную борьбу против притязаний национал-социалистов на власть. Они уже потеряли