правительство готово в любой момент выступить перед рейхстагом со своей программой. Правительство, разумеется, также придает большее значение тому, что вслед за этим наступит прояснение ситуации. Кабинет, таким образом, не рассчитывал на то, что рейхстаг после оглашения правительственной декларации перенесет свою сессию или повременит с запросом о вынесении вотума недоверия. Национал-социалисты, в свою очередь, потребовали, чтобы назначение срока созыва рейхстага было поручено отсутствовавшему президенту рейхстага Герману Герингу. В результате голосования, в ходе которого национал-социалисты воздержались, Совет старейшин вопреки голосам СДПГ и КПГ, требовавшим собрать рейхстаг уже 10 января, принял решение о созыве заседания 24 января. Рудольф Брейтшейд комментировал позицию НСДАП, согласно «Форвартсу», следующими словами: дело сводится «практически к политике «толерантности» в отношении правительства Шлейхера»{602}.

На самом деле национал-социалисты в отличие от Шлейхера делали, как и ранее, ставку на выигрыш времени. В ночь с 10 на 11 января Гитлер вновь встретился с Папеном — на этот раз в доме политизированного торговца шампанским Иоахима фон Риббентропа, недавно вступившего в НСДАП и проживавшего в Далеме, аристократическом квартале вилл в Берлине. В ходе встречи Гитлер узнал, что Гинденбург в разговоре с Папеном, состоявшемся днем ранее, снова высказался против канцлерства фюрера НСДАП. Вслед за этим Гитлер на некоторое время прервал свои контакты с Папеном. 15 января в одной из двух самых мелких федеральных земель Германии, Липпе-Детмольде, должны были состояться выборы в ландтаг. За их счет Гитлер намеревался сгладить впечатления от неудачи партии на последних выборах в рейхстаг и на муниципальных выборах в Тюрингии. Если бы ему удалось на примере Липпе доказать, что массы снова стремятся поддержать НСДАП, он мог бы вновь выступить перед консервативными силами с позиции силы и потребовать то, что, согласно его мнению, причиталось ему по праву — руководство новым правительством.

В первой половине января национал-социалистические митинги буквально прокатились по маленькому государству на севере Германии. Гитлер сам выступал на 16 крупных мероприятиях, кампанию ему в качестве ораторов составили все прочие авторитетные деятели НСДАП, в том числе Геринг, Геббельс, Фрик и прусский принц Август Вильгельм по кличке «Айви», один из высших фюреров СА. Такой натиск принес свои результаты. По сравнению с выборами в рейхстаг 6 ноября 1932 г. за национал-социалистов было подано дополнительно около шести тысяч голосов. В выигрыше оказалась также СДПГ — партия ландеспрезидента Генриха Драке, находившегося на своем посту с 1920 г. Увеличение числа ее избирателей по сравнению с ноябрем составило около четырех тысяч голосов. К проигравшим относились немецкие националисты, за которых было подано на четыре тысячи голосов меньше, а также коммунисты, потерявшие около трех с половиной тысяч избирателей.

НСДАП восславляла результаты выборов как свою великую победу. Региональный орган партии «Липпише куриер» озаглавил свою передовицу следующим образом: «Господин фон Шлейхер, подать в отставку! — Гитлер побеждает в Липпе! — Бурный рост голосов, поданных за НСДАП — с 34,7 % до 39,6 % по сравнению с последними выборами в рейхстаг». Геббельс записал в дневнике: «Партия снова на коне. Игра все же стоила свеч».

В действительности успех национал-социалистов был гораздо скромнее, чем это представляла нацистская пропаганда. По сравнению с выборами от 31 июля 1932 г. национал-социалисты, напротив, потеряли три с половиной тысячи голов, а на уровне рейха в целом партия никогда бы не смогла с такой интенсивностью провести избирательную кампанию, как она это сделала в маленькой земле, население которой едва достигало 160 000 жителей. Но в тот момент главное значение имело психологическое воздействие: казалось, что НСДАП снова на подъеме. Это укрепляло позиции Гитлера перед буржуазными правыми — немецкими националистами, у которых его партия отобрала большинство голосов. Гитлер теперь также мог отважиться нанести решающий удар по Штрассеру. На конференции гауляйтеров, состоявшейся в Веймаре 16 января, он поквитался с бывшим руководителем Политической организации НСДАП. Ее результат был однозначным: Штрассер больше не находил поддержки, а положение Гитлера внутри партии стало прочнее, чем когда-либо ранее{603}.

Спустя день после выборов в Липпе правительство рейха собралось первый раз в новом году, чтобы обсудить политическую ситуацию. В прологе встречи Шлейхер отметил, «что в целом речь идет о двух вопросах: удастся ли привлечь национал-социалистов к сотрудничеству или они стремятся к борьбе с имперским правительством. Сотрудничество допустимо, конечно же, в различных формах: можно подумать об активной совместной работе в рамках правительства или о проведении линии толерантности в отношении кабинета или о чем-то похожем». Канцлер заявил, что он не намерен оттягивать решение. В случае если рейхстаг на предстоящем заседании поставит первым пунктом повестки дня рассмотрение запроса о вынесении вотума недоверия правительству, то он пошлет ему в письменной форме декрет о роспуске.

После этого Шлейхер вернулся к вопросу, который расколол правительство накануне его канцлерства, а именно — должны ли или нет через 60 дней после роспуска парламента в соответствии с конституцией состояться новые выборы. В частности, рейхсканцлер заявил: «Экономика отклоняет саму мысль о скорых новых выборах. Среди рабочего класса подобное настроение также получило весьма широкое распространение. При таком положении дел я расцениваю вполне возможным перенос новых выборов на осень. В любом случае, дойдет ли дело до новых выборов или нет, необходимо добиться поддержки правительства народными массами».

В отличие от последнего дня канцлерства Папена теперь ни один из министров не высказался против нарушающей конституцию отсрочки новых выборов, а тем самым — и против объявления чрезвычайного государственного положения. Лишь рейхскомиссар Тереке выразил осторожные сомнения и выступил за попытку «добиться от рейхстага дальнейшего продолжения линии толерантности». Министр внутренних дел Брахт подчеркнул, что «в любом случае достигнуто одно: больше не существует единого фронта против правительства». Министр финансов граф Шверин фон Крозиг, который в ноябре — начале декабря 1932 г. был самым решительным противником нарушения конституции, теперь безоговорочно поддержал перенос новых выборов.

Зато споры вызвал вопрос, действительно ли необходимо добиваться расширения опоры правительства? Министр продовольствия фон Браун сомневался в том, что если Штрассер войдет в правительство, то ему удастся привести с собой из НСДАП большое количество сторонников. Министр иностранных дел фон Нейрат выразил опасение, что в результате привлечения представителей партий «идея президентского кабинета будет предана забвению, на ее место придет идея кабинета партий». Статс-секретарь Мейснер выразил свое согласие с фон Нейратом, сделав упор на том, что «забвение идеи президентского кабинета таит в себе опасность для позиции, представленной господином рейхспрезидентом».

Но рейхсканцлер был полностью уверен в своем политическом курсе. С рейхспрезидентом он все уже подробно оговорил, заявил Шлейхер. Беседа с Гитлером еще предстояла, но он, Шлейхер, выражал прочную уверенность в том, что