Но деревья успокаивающе шелестели над головой, свежий воздух, полный лесных ароматов, пьянил, а камушки под руками щедро делились внутренним жаром. Теперь земля всегда будет для нее теплой и живой.

И голос. Едва слышный, прекрасный, он незаметно вплывал в сознание, баюкал и утешал, расслаблял деревянные плечи, вселял в душу надежду на лучшее. Все будет хорошо. Все будет правильно. Песня летела над травой, запутывалась в кронах деревьев мелодичным перезвоном, кружила голову. И вот Илона уже плачет и смеется от облечения, вскакивает на ноги и осторожно спускается вниз, на тропу, повинуясь ласковому и настойчивому зову. Армейские ботинки, на которые она заменила порвавшиеся, наконец, кроссовки, скользили по сырым камням и траве, но это не имело никакого значения.

Все правильно, все хорошо. Ей не нужно быть здесь. Ей нужно быть там, где ее так долго ждут.

Из кустов за ее спиной блеснули желто-зеленые глаза. Юная трехцветная кошечка изумленно поглядела вслед доброй женщине, которая когда-то спасла их с братьями и сестрой, а затем выгнула спину и зашипела. Напряжение, сгустившееся в воздухе, Бестии не понравилось. Рыжий великан, которого она полюбила всем своим крохотным сердечком, как-то попросил ее не бегать далеко от крепости, потому что можно выйти за пределы защитного круга и потеряться. И добавил огорченно: «Надеюсь, ты меня поймешь, хотя, вряд ли».

Зря он так думал, Бестия была очень разумным котенком. Она прекрасно понимала, куда ходить можно, а куда не стоит, даже если там водятся самые упитанные мыши в лесу.

Добрая человечка пошла туда, куда не надо. Инстинкты говорили Бестии, что надо бежать в крепость и искать защиты на широкой груди того, кто воплощал в себе ее Великого Зверя, но что-то заставляло кроху брести вперед, прячась в высокой траве и прислушиваясь к каждому шороху.

Далеко топать не пришлось, хотя по пути она умудрилась влезть в лужу, и теперь лапки и живот холодила липкая грязь. Человечка ушла вперед всего на пару сотен метров, и теперь стояла на небольшой полянке, прямо перед теми, кто ее звал. Бестии хватило одного взгляда, чтобы шерсть на затылке и спине встала дыбом. Не шевелясь, кошечка смотрела, как женщина отшатывается и глаза ее на мгновение проясняются, но те, кто стоял на поляне, поют, не смолкая, громко и слаженно, и вот движения ее снова деревенеют, и она послушно идет вперед.

А Бестия, дрожа от ужаса, несется назад на своих тоненьких лапках, смешно вскидывая их в воздух, карабкается по мшистым зеленым камням наверх и бежит, бежит из последних силенок.

Туда, где в каменных окнах горит свет.

Туда, где ее защитят.

**

– Стационарные маяки для наведения порталов установлены? – спросил Рагнар, застегивая на запястьях браслеты-накопители.

– Сразу два, на поляне за речкой, – ответил Юлиан, сверившись с записями. – Повелители ждут сигнала.

– Добро. Если данные, которые Артур с Риком нашли в той странной мигающей коробке, верны, исполинов во всем мире не больше трех сотен, из них сильных, примерно уровня Вифании – максимум половина. Все же бунтарей, которых они так ценят за, хм, питательность, в любом из миров немного, – и Рагнар скривился. – Ищеек побольше, около пяти тысяч, но рептилии для нас менее опасны, если вести битву с воздуха и не давать себя укусить. Юлиан, отправь еще весточку целителям, что пойдут с нами в бой. Пусть захватят противоядий с избытком, тут лучше перебдеть. Кстати, наши воины при переходе об этот забор кривой не покалечатся?

– Обижаешь, – возмущенно крякнул Гиннар. – Мы его настроили на ваших, на драконов и людей. А нечисть всякую он не пропустит… ну, кроме кикиморы нашей, конечно. И кота.

– Сам ты нечисть, – с презрением поморщился Мистер Киска, сидящий на кухонном столе. – Я самый добрый, чистый и умный кот на свете!

– Смотри, чтобы тебя ищейки не схарчили, меховой комок, – фыркнул Гиннар. – А то раздуешься от собственной важности и не успеешь удрать.

Вернуть словесную шпильку противному старику Мистер Киска не успел – из-за дверей раздался истошный вопль, будто кому-то из котят наступили на хвост, а затем на кухню ворвалась Бестия с круглыми от ужаса глазами. Тоненький, чуть кривоватый хвостик торчал вертикально и был похож на ершик для мытья бутылок. С тощих лапок на пол стекала болотная жижа.

Прежде, чем Гиннар успел возмутиться, а то и наподдать чумазой малявке полотенцем под зад, та взобралась сидевшей неподалеку Кире на колени и жалобно замяукала.

– Беська, ты чего? – удивилась Кира. – Ты откуда такая грязная и напуганная?

Валькирия пыталась ссадить котенка на пол, но куда там, Бестия впилась когтями ей в свитер, продолжая подвывать от ужаса. Мистер Киска спрыгнул на пол, подошел к Кире и, недолго думая, стукнул малявку лапой по хребту, заставляя прекратить истерику. Та послушалась и замерла, уставившись на сородича огромными напуганными глазами. Замер и кот, ведя молчаливый диалог.

А затем шерсть его тоже встала дыбом.

– Илону выманили наружу, за дворфовский полог, – дрожа, произнес он. – Пением, от которого люди теряют волю.

– Кто? – Рагнар вскочил, опрокинув стул. – Где?

– В долине, практически рядом с подъемом. Змеедевки и…

Кот ощерился.

– И кто? Говори же, не томи, лапоть шерстяной! – не выдержал Гиннар.

– И белобрысые, – тихо сказал кот, словно не веря в собственные слова. – Не знаю, как, но они спелись и пришли за ней. Нефилимы не пробились бы сквозь защиту и никогда нас не нашли, но Асцелла со своим отрядом может унюхать кровь Илоны и на краю света. Она же ее пробовала… А воздействию ламий практически невозможно сопротивляться.

Лицо Рагнара побледнело, на челюсти задвигались желваки.

– Кирия, Юлиан, зовите Рика! Они не могли далеко уйти!

Он схватил со стола меч в ножнах и торопливо пристегнул его к поясу.

– Все кишки ползучим тварям выпущу. И пусть Разлом потом предъявляет претензии, хватит, надоели уже до печенок.

**

Илона колыхалась в водах безбрежного и ласкового океана, смотрела вверх, на сияющее солнце, парила в невесомости, и все мысли, возникавшие в ее голове, моментально тонули в водяной бездне. И только голоса, раздававшиеся совсем рядом, едва уловимо раздражали, словно зудящий комар.

– Видишь? Мы можем сделать с ней все, что вздумаетсссся. Прикажем сплясать – спляшет. Прикажем убить себя – сделает…

– Я вас понял. А теперь отпустите ее. Уговор был передать человечку в здравом уме и трезвой памяти. Нужна ее личность, ее бунтарский дух и жажда жизни. Безвольные куклы мне ни к чему.

И тепло, дурманящее разум, исчезло вместе с замолкнувшей песней. Илона с трудом разлепила тяжелые веки и увидела свой самый жуткий ночной кошмар за последние два месяца. Семь черноволосых змеедевок в плащах не сводили с нее голодных глаз. А рядом с ними стоял нефилим Гавриил с четырьмя ищейками за спиной.