нему уважение и привязанность. Но страшусь я, как бы резоны его Вам решающими не показались, ибо в той записке, какую Вам я представил, не предвидел я, что можно к делу так подойти, как он подошел. Простите, Государь, снедает меня тревога денно и нощно, и потому вынужден я еще раз слово в защиту приходских училищ произнести.

Вывод г-на Новосильцева в том заключается, что приходские училища излишни и даже вредны, а надобно в хорошее состояние привести начальные школы[375]. Помогут в этом, убежден он, добрая воля помещиков и надзор тщательный и твердый со стороны Университета.

Я полагаю, что доказал необходимость по крайней мере части земледельцев дать образование совершенно определенное, чтобы могли они своих деятельных представителей посылать в суды и торговые заведения, а также чтобы учителей для начальных школ готовить. Проект, Университетом предложенный, единственная возможная подмога для крестьянина в его новом состоянии, Вами дарованном[376], даст со временем средства возвести начальные школы на ту высоту, на какой г-н Новосильцев, да и я тоже, их видеть хочет, не прося денег на эту важную часть образования ни у казны, ни у дворянства.

Полагаться же в деле образования крестьянского на добрую волю помещиков – значит подрубить дерево под самый корень. Уже много лет ежедневно убеждаемся мы в невозможности успеха добиться таким образом. Большинство дворян выступают решительно против того, чтобы образование давать людям, в коих видят они всего лишь живые машины. Добрая воля меньшинства втуне пропадет, как всегда, если без поддержки останется. Г-н Новосильцев им никакой поддержки не обещает, кроме точных указов и бдительности Университета. Меж тем с незапамятных времен есть у нас указы, которым точности не занимать, и на губернское правление, единственную истинную власть в губерниях, было их исполнение возложено. Единственная существенная перемена в том состоит, что теперь бдительности не от губернского правления ждут, а от Университета. Посмотрим, что Университет сделать может.

Если начальные школы содержаться будут на средства дворянства, сословие это станет их считать своей собственностью. Имеете Вы тому доказательства неопровержимые в тех спорах, какие Университет вел и ведет по сей день насчет наших школ. Итак, нужно будет особым указом у дворян это представление о собственности истребить; нужно будет каждой земле предписать суммы и средства, необходимые для содержания начальных школ, причем суммы эти и средства окажутся в десять раз большими, чем те, какие требуются на приходские училища; следственно, помещикам придется в десять раз больше денег отдавать и даже более того. Ведь для приходских училищ прошу я от каждого прихода только дом и двух учителей, из коих один в приходе уже имеется. Для начальных же школ потребуются от каждого прихода десять домов и десять учителей[377]. На содержание приходских училищ накоплены уже значительные суммы, и довольно было бы к ним прибавить те, какие надеялся я получить благодаря Вашей щедрости, чтобы дело пошло. У начальных школ никаких накоплений нет, и содержание их станет налогом, который дворянству непомерным покажется. На открытие приходских училищ дворяне ни малейшего повода сетовать не имеют, и бороться нам придется только с глухим ропотом, тогда как открытие начальных школ вызовет протест самый громкий.

Что же касается надзора, который на Университет намереваются возложить, судите сами, Государь, какой поток сложностей такое решение вызовет. В одной только Лифляндии помещиков по меньшей мере 600, а приходов только 105. Значит, работы предстоит в шесть раз больше. Откуда взять достаточное число смотрителей? А если мы их и найдем, суммы, необходимые для выплаты им жалованья, превысят те, что потребны на содержание приходских школ. Но это еще не самая большая трудность. Университету сражаться придется с каждым помещиком. Недоброжелательное большинство пойдет на любые меры, лишь бы помешать этим смотрителям, которые будут вызывать ненависть тем более сильную, что деятельностью своей будут в каком-то смысле угрожать кошельку каждого частного лица. Слыша, как их срамят и бранят ежечасно, к Университету обратятся за защитой, и придется нам воевать неустанно не только с целым сословием, но и с каждым помещиком особо. А если один из этих смотрителей, выведенный из терпения неисчислимыми издевательствами, однажды забудется, – о, тогда, Государь, полетят из Риги в Петербург страшные доклады, придется Университету отвечать за одного из своих служащих, само его существование окажется под угрозой, и все Ваше доброжелательство, подтачиваемое изо дня в день, иссякнет наконец или же здоровье Ваше не выдержит причиненных Вам огорчений. Признаюсь, Государь, в сем отношении жизнь дерптского профессора чудовищна. Знаете Вы, что я трудностей не боюсь, но признаюсь честно, что для борьбы с этими трудностями не достанет у меня ни мужества, ни сил. Всякий человек рано или поздно дань слабости природы человеческой заплатить должен, хотя бы слабости физической.

Государь! Говорил я со всей искренностью, на какую способен. Что бы ни случилось, своего злополучного поста не покину трусливо и верен останусь сельским школам, пусть даже придется в жертву принести любовь к науке и славе ученой, на которую имею я, кажется, кое-какие права. Умру на посту, истощенный усилиями, для человечества бесполезными; принадлежу Вам —

Паррот

Быть может, не все резоны г-на Новосильцева в этом письме разобраны. В таком случае позвольте мне с ним в спор вступить на Ваших глазах; если я неправ, первым это признаю и ему уступлю; пекусь только о благе общественном. О мой Александр! Да не наскучит Вам моя верность.

57. Александр I – Г. Ф. Парроту

[Санкт-Петербург, 17 апреля 1805 г.][378]

Прилагаю к сему доклад, представленный Комитетом Министерства народного просвещения, а равно и мнение г-на Новосильцева, которое многие члены поддержали. Как увидите, выступают все единогласно против проекта содержать приходские училища на средства правительства. Резоны приводимые весьма деликатного свойства, особенно для меня на посту моем. Увидите также, что мнение Новосильцева не совсем такое, как из Вашего письма следует, иные из резонов его весьма убедительны[379].

Весь Ваш

[Росчерк]

Как прочтете, отошлите мне все эти бумаги назад и скажите Ваше мнение.

58. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Санкт-Петербург], 18 апреля 1805 г.

Ангел-хранитель рода человеческого!

Возвратили Вы надежду в истерзанное сердце. Благодарю Вас за это от всей души, благодарю от имени девяти десятых Ваших подданных – Ваших братьев[380]. Мы торжествуем.

Получил я Ваше послание вчера в половине второго. С полудня до одиннадцати часов вечера Рот <свояк мой>, на коего я положиться могу, для меня все бумаги перевел в моем