[Санкт-Петербург, 31 декабря 1804 г.][351]

Знаю, что Вы приехали, и спешу Вам сказать, что соглашаюсь с удовольствием на Ваше предложение и жду Вас у себя в понедельник в 6 часов вечера. Искренне рад буду Вас увидеть, а дружество Ваше мне очень дорого и всегда таковым пребудет.

Весь Ваш

Александр

Суббота, вечер.

36. Г. Ф. Паррот – Александру I

Санкт-Петербург, 8 января 1805 г.

Государь!

Изволили Вы мне обещать еще несколько мгновений до отъезда моего в Выборг[352]. С одной стороны, объявили Вы мне о новом предмете беседы; с другой – есть у меня несколько предметов, о которых надобно мне знать Ваше мнение. Ошибка моя в том, что я о них сразу не заговорил, хотя крайняя Ваша снисходительность к тому располагала. Но я о них забыл. От невыразимой Вашей доброты, явленной приходским училищам, я голову потерял. Стыдно мне в том признаваться, но приходится. Не ставьте мне это в вину. Я только наедине с Вами трус.

Я теперь из церкви; надеялся, что Вы меня на службе заметите, но тщетно, хотя народу немного было. Простите же мне, что беру на себя смелость таким образом Вам о себе напомнить. Вы мне все прощаете, потому что знаете, что сердце мое любит добро и Вас больше всего на свете. – Вы умеете счастье дарить.

Ваш Паррот

Приложение

Г. Ф. Паррот – князю А. Чарторыйскому

[Санкт-Петербург, 8 января 1805 г.]

Князь!

Докучный снова за свое берется. Браните меня или, скорее, сами себя вините в том, что такое большое доверие внушаете. Сие есть одно из несчастных следствий не звания, но характера, коему выражает искреннее почтение

Паррот

37. Александр I – Г. Ф. Парроту

[Санкт-Петербург, 8 или 9 января 1805 г.][353]

Жду Вас сегодня в 7 часов вечера.

[Росчерк][354]

38. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Санкт-Петербург], 14 января 1805 г.

Государь!

Спешу Вам сообщить об удовольствии, какое испытал от поездки в Выборг, и тем хоть отчасти загладить неприятности, какие Вам так часто причиняю. Говорю не о почтении, с каким меня встретили и какого я не заслуживаю, но об общем сочувствии к цели моего приезда. Жители этого города к изъявлениям разного рода чувств сочли своим долгом присовокупить доказательство несомнительное того удовольствия, какое им наши новые учреждения дарят, ибо собрали по подписке 1115 рублей, проценты с которых употреблены будут на покупку книг для неимущих учеников[355].

Сумма эта, конечно, невелика, но предоставили ее жители города очень бедного с таким энтузиазмом, который краснеть бы заставил другие губернии, где встретили мы столь ожесточенное сопротивление, и который мне надежду внушает, что сия губерния, столь великую нужду испытывающая в образовании, вскоре в сем отношении отличится. Учителя, нами туда отправленные, уважением пользуются и приняты более чем учтиво в лучших домах дворянских, равно как и в семьях мещан. Директор училищ, тайный советник Ридингер выказал примерные расторопность, усердие и простоту, и как знаю я от Клингера, что назначили Вы ему награду денежную, быть может, уместно будет о ней объявить в тот момент, когда Главное правление Вам официальный отчет об этом открытии представит.

Минуты досуга, какие оставались у меня, или, скорее, мгновения, какие пришлось мне провести в обществе самых почтенных жителей Выборга и окрестностей, употребил я на сбор интересных сведений, касающихся сей губернии; один из моих выводов в том состоит, что приходские училища здесь по крайней мере так же необходимы, как в Лифляндии. Крестьянин здесь уже свободен, но беден и унижения терпит потому исключительно, что образования не имеет, которое человеку достоинство сообщает. То, что я Вам рассказывал о крепостных крестьянах в судах лифляндских, в точности подходит и к здешним краям. Невежество этих добрых людей каждого из них подчиняет тому, кто познаниями их превосходит.

Беру на себя смелость к письму приложить, согласно приказу Вашего Величества, заметку о директоре училищ лифляндских, Альбанусе, и о швейцарце Цвикки и Вам напомнить обещание Ваше касательно Владимирского креста первому, ибо он награды во всех отношениях достоин. Что же до мундира его, который граф Буксгёвден, о благе Церкви столь страстно радеющий, у него отобрать хочет, то, Государь, если полагаете Вы, что шпага в сем случае будет соблазнять малых сих, позвольте Вы ему носить мундир без шпаги, по причине духовного его звания[356]. Тот же курьер, какой ему сей приказ доставит, принесет одновременно весть о почетной награде, какой Вы его отметить изволили, и сие докажет ему неопровержимо, что, уступая предрассудку слабых, Вы его заслугам должное отдаете. Но осмелюсь Вас молить о том, чтобы приказ этот ему поступил непременно от министра народного просвещения.

Государь! Всякий раз, как перо в руки беру, чтобы Вам писать, прилив счастья ощущаю оттого, что дерзаю это делать. Продлите это счастье и подарите другое – увидеть Вас еще раз. Сердце мое, которое мыслями о Вас ежечасно полнится, подсказывает, что при новом свидании смогу я Вам полезные замечания сообщить, какие лучше бумаге не доверять. – Все, что вижу и слышу, мысленно к Вам отношу; сей способ существования, какой избрал я, невзирая на обстоятельства, мне принадлежит; он мое добро, мое богатство, запас, который меня счастливым сделает, какое бы будущее мне судьба ни готовила. Любите меня; начинаю я этого быть достоин.

Паррот

39. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Санкт-Петербург], 26 января 1805 г.

Государь,

Не знаю, как начать письмо, которое долг мой велит Вам адресовать. Боюсь употребить во зло ту несказанную доброту, какою Вы меня всегда одаривали! Получил я позавчера смету на здания университетские[357], составленную по данным, основанным на опыте, и сумма мне огромной показалась, хотя честность составителя вне подозрений: занимался этим профессор Краузе. Мало того, что обязаны мы достроить те здания, которые Вы еще в апреле 1803 года предписали возвести и на которые выделили 120 000 рублей, а меж тем суммы этой вовсе недостаточно <требуются еще примерно 229 000 рублей>, но есть и еще многие нужды в том же роде, о которых мы Вам в ту пору не доложили, потому что пеклись только о самом насущном; на большее надеяться не смели. Благоволите вспомнить, Государь, что я к Вам напрямую по сему поводу не обращался. Нужды сии, помимо зданий для университета в целом и отдельных его институтов, оранжерей и теплиц для ботанического сада, заключаются в манеже и бане для студентов. Последняя потребность, хотя