итог президент, — найдутся те черные, которые вспомнят, как молча, стиснув зубы, вглядываясь во тьму и держа наготове штыки, они помогали всем нам достичь нашей великой цели. Также, боюсь, найдутся и те белые, которые не смогут забыть, как со злобой в сердце и с ложью на устах они пытались помешать этому»[1210].

Письмо Линкольна задало тон республиканской кампании 1863 года. Многие из республиканцев сами до сих пор боялись, что случится, когда бывшие рабы станут свободными; теперь же они могли заставить защищаться демократов. Оппозиция свободе рабов превратилась в оппозицию победе Севера. Проведя параллель между аболиционизмом и Союзом, республиканцы смогли обуздать расизм демократов в Огайо, Пенсильвании и Нью-Йорке (где в 1863 году прошли выборы в легислатуру). Республиканцы победили в двух третях избирательных округов Нью-Йорка. В Огайо был побежден Валландигэм, набравший на 100 тысяч голосов меньше, чем республиканский кандидат, закончивший гонку с беспрецедентным результатом в 61 % голосов. Особенно удовлетворили Республиканскую партию отданные за ее кандидата 94 % голосов заочного солдатского голосования. Усилия, направленные на агитацию солдат «голосовать так, как они стреляют», дали потрясающий результат. Интересно, что постановление Верховного суда Пенсильвании, написанное в прошлом году ни кем иным, как Джорджем Вудвордом, запрещало солдатам голосовать за пределами места их проживания. Так как увольнительные смогли получить лишь несколько тысяч уроженцев Пенсильвании, то их вклад в победу республиканцев над Вудвордом в этом штате (51,5 % голосов; на 15 тысяч голосов больше, чем у демократов) оказался небольшим.

Вдобавок республиканцы везде добились весомых успехов на местных выборах. Эти результаты были ими интерпретированы как признаки изменения общественного мнения в сторону признания освобождения негров. Республиканская газета в Спрингфилде, родном городе Линкольна, заметила, что если бы по Прокламации об освобождении был проведен референдум год назад, то «мало сомнений в том, что большинство проголосовало бы против. Однако не прошло и года, а она уже одобрена подавляющим большинством населения». Один республиканец из Нью-Йорка сделал вывод: «Изменения общественного мнения по вопросу о рабстве… великий исторический факт… Кто мог предсказать… столь значительную и благословенную революцию?.. Да простит нам Бог нашу слепоту трехлетней давности». В своем ежегодном послании Конгрессу 8 декабря 1863 года Линкольн признал, что за объявлением Прокламации об освобождении рабов «последовали мрачные дни, полные сомнений». Но сейчас «кризис, угрожавший всем сторонникам Союза, миновал»[1211]. Если оптимизм Линкольна и оказался преждевременным, то он, тем не менее, стал зеркальным отражением того отчаяния, которое грозило раз и навсегда подорвать решимость южан продолжать войну.

23. «Когда эта ужасная война закончится…»

I

К сожалению для Джефферсона Дэвиса, выборы в Конгресс Конфедерации состоялись осенью 1863 года, когда боевой дух южан пребывал где-то у нижней отметки. Администрация Дэвиса заслужила куда меньше доверия избирателей, чем ее северные коллеги годом раньше в схожей ситуации. Разница была не только в масштабе поражений Конфедерации, но и в различной политической структуре Севера и Юга.

На Юге не существовало официальных политических партий. Такое положение вещей имело под собой две причины: развал двухпартийной системы в 1850-е годы и потребность в создании единого фронта для сецессии и ведения войны. Хотя виги в 1860 году на короткое время возродились под именем «конституционной партии», во время кризиса 1861 года они опять исчезли с политической арены. На периферии политической жизни Юга философия вигов существовала скорее в виде воспоминаний и сантиментов, и даже самые дотошные исследователи, использовавшие данные поименных голосований, не смогли выявить партийные организации или сколько-нибудь важные партийные тенденции при голосованиях в Конгрессе Конфедерации с 1861 по 1863 год[1212].

Южане видели в этом дополнительный источник своей силы. Временный председатель Конгресса поздравил его членов с тем, что они «в своих прениях никогда до сей поры не руководствовались партийными интересами»[1213]. Но, как сейчас признают историки, отсутствие партий на самом деле подрывало позиции Юга. Двухпартийная система на Севере держала политическую жизнь страны в определенных рамках. Республиканская партия стала инициатором мобилизации военной промышленности, поднятия налогов, создания новой финансовой системы, освобождения рабов и проведения призыва. Демократы противостояли большинству этих мер; и противостояние позволило республиканцам сомкнуть свои ряды в дни испытаний. Вследствие того, что конкретные меры предлагались или отвергались партиями, избиратели могли определить ответственных за эти решения и отреагировать на избирательных участках. Разумеется, обе партии активно использовали свои хорошо отлаженные механизмы для привлечения электората на свою сторону, тогда как в Конфедерации, наоборот, администрация Дэвиса не обладала такими рычагами. Отсутствие партий подразумевало и отсутствие формальной дисциплины конгрессменов и губернаторов — Дэвис, в отличие от Линкольна, не мог требовать партийной лояльности или поддержки своей политики. Оппозиция администрации Дэвиса была персональной или групповой, поэтому иметь с ней дело было очень трудно.

На Севере, где почти все губернаторы были республиканцами, партийная принадлежность делала их вклад в войну согласованным. На Юге обструкционистская деятельность некоторых губернаторов препятствовала концентрации усилий, ибо центробежные тенденции соблюдения прав штатов не были уравновешены центростремительной силой партийной принадлежности. Конституция Конфедерации ограничила президентские полномочия одним шестилетним сроком, поэтому Дэвису не было нужды строить партийную организацию для собственного переизбрания. Такие шаги правительства, как введение призыва, реквизиции собственности, натуральный налог и управление финансами, были основным предметом споров во время выборов в Конгресс в 1863 году. Оппозиционные кандидаты шли на выборы на индивидуальной, а не на партийной основе, и правительство не могло из своих политических орудий расстрелять множество мелких мишеней[1214].

Историки зафиксировали появление в Конфедерации в 1863 году так называемых «протопартий». В зарождавшейся оппозиции наиболее видную роль должны были играть виги, но отсутствие четкой платформы иллюстрируют популярность Луиса Уигфолла и личный авторитет генерала Джозефа Джонстона как противников Дэвиса. Демократ из когорты «пламенных ораторов», недолго служивший под началом Джонстона и бывший генералом в Виргинии, перед тем как быть избранным в Сенат от Техаса в 1862 году, Уигфолл к следующему году превратился в жесткого критика «тупости и упрямства» президента Дэвиса. Если Дэвис обвинял Джонстона в потере Виксберга, то Джонстон и Уигфолл обвиняли президента в невнятной структуре командования на Западе, что и привело к катастрофе. Хотя Джонстон не выражал подобных мыслей публично, его письма к друзьям не оставляют сомнений на этот счет. К осени 1863 года Джонстон, по словам другого южного генерала, стал «щитом», за которым прятались критики администрации «и пускали стрелы в президента Дэвиса»[1215].

Инфляция и нехватка самых необходимых товаров подбросили дров в костер оппозиции. Через четыре месяца после Геттисберга цены подскочили почти на 70 %. «Вчера