сыновей к родному очагу их призовут в ту армию, и они будут сражаться бок о бок с негритянскими войсками, которые стремятся уничтожить все белое население Юга». Единственной возможностью достичь настоящего мира будет «довести начатое до конца» и выиграть войну, несмотря на неумелое ведение ее из Ричмонда[1231].

Вэнсу удалось наклеить на Холдена ярлык «реконструкциониста». Своевременно начавшееся шельмование «Героев Америки» как кружка изменников, тайно помогавшего Холдену, нанесло тому последний удар. Немногие верили словам Холдена о том, что он никак не связан с этим обществом. Солдаты из северокаролинских полков проклинали Холдена за то, что он позорит родной штат. «Немало северокаролинцев было расстреляно за дезертирство, — писал один рядовой. — За большинство их смертей должен ответить известный предатель Холден. Я считаю, что те солдаты из Северной Каролины, которые поедут в отпуск через Роли, должны выйти там и повесить старого сукина сына». В день выборов Вэнс разгромил Холдена, завоевав 88 % голосов солдат и 77 % — гражданских лиц. Северная Каролина осталась лояльной Конфедерации[1232].

II

Признаки разочарования южан текущим положением вещей побудили Линкольна осенью 1863 года объявить о политике «реконструкции» для раскаявшихся конфедератов. «Ввиду того, что некоторые лица, ранее участвовавшие в указанном мятеже, выражают желание вновь выказать лояльность Союзу и вернуть законные органы управления в штатах», объявил президент в своей прокламации от 8 декабря, он предлагает прощение и амнистию тем, кто принесет клятву верности Соединенным Штатам и всем их законам и прокламациям, включая законодательство о рабстве. Впрочем, на правительственных чиновников и высокопоставленных военных право на такую амнистию не распространялось. Если количество лиц, дававших такую клятву, в каждом штате достигало 10 %, эта группа могла образовать правительство штата, которое могло быть признано президентом. Естественно, право решать, принимать ли в свой состав сенаторов и представителей, избранных в этих штатах, оставалось за Конгрессом[1233].

Этот на первый взгляд простой документ явился результатом многочисленных экспериментов и дебатов, шедших последние два года. К концу 1863 года среди республиканцев существовала договоренность, что осколки старого Союза склеить невозможно. Одним из утерянных (впрочем, без всякого сожаления) осколков было рабство; другим должно было стать лишение бывших сецессионистов лидирующей роли в политической жизни Юга. Вне этой конвенции в недрах Республиканской партии можно было наблюдать спектр различных мнений в отношении как процесса, так и сущности реконструкции.

Линкольн никогда не отступал от своей доктрины, что сецессия является незаконной, и южные штаты, таким образом, не выходили из состава Союза. Так как мятежники создали собственные, временные органы управления, задачей реконструкции было возвращение «законных» должностных лиц. С одной стороны, все республиканцы поддерживали эту доктрину нерушимости штатов в неделимом Союзе — верить в иное значило бы отрицать цели войны. С другой — никто не мог отрицать, что южные штаты покинули Союз и образовали новое правительство со всеми государственными атрибутами. Некоторые радикалы во главе с Тадеусом Стивенсом настаивали на том, что тем самым эти штаты перестали существовать как законные образования. Когда союзная армия оккупирует и установит контроль над ними, они превратятся в «завоеванные провинции», зависимые от воли завоевателя. Однако большинство республиканцев не готовы были зайти так далеко. Многие из них в том или ином виде разделяли точку зрения, что, совершив изменнический акт сецессии, южане совершили «самоубийство штатов» (термин Чарльза Самнера) или же «лишились» прав штата, вернувшись, таким образом, к состоянию территории[1234].

Обсуждение таких точек зрения заняло в Конгрессе много времени и сил. Не одобрив «пагубные абстракции», Линкольн не придавал большого значения «сугубо метафизическому вопросу», находятся ли «так называемые отделившиеся штаты в составе Союза или нет». Все согласны, говорил он, что эти штаты «находятся в ненадлежащих отношениях с Союзом; единственной задачей правительства является сделать так, чтобы эти отношения снова стали надлежащими»[1235]. Линкольн отлично понимал, хотя и не признавался в этом, что «метафизический вопрос» о путях реконструкции подразумевает борьбу между Конгрессом и исполнительной властью за контроль над этим процессом. Если южные штаты вновь превратятся в территории, то Конгресс получит право выработать условия их повторного принятия в рамках своих конституционных полномочий по управлению территориями и принятию в состав Союза новых штатов. Если, с другой стороны, признать сецессию делом отдельных лиц, а статус штатов — незыблемым, то такое право получит президент в рамках уже своих конституционных полномочий по подавлению мятежа и дарованию прощения и амнистии.

Наличие подспудного конфликта по такой процедуре служило причиной множества различных мнений о сути вопроса. Будучи уроженцем Кентукки и умеренным аболиционистом, Линкольн и сам был вигом, и поддерживал теплые отношения с южными вигами и юнионистами до конца 1861 года. Он верил в то, что эти лица были вовлечены в процесс сецессии вопреки своим убеждениям и к 1863 году блудные сыновья будут готовы вернуться в лоно Союза. Предложив им прощение на условиях клятвы верности Союзу и признания освобождения рабов, Линкольн надеялся на своего рода «эффект домино», когда один штат за другим начнут выходить из Конфедерации и вновь присоединяться к Союзу.

Несмотря на исключение лидеров Конфедерации из списков всеобщей амнистии, план президента во многом сохранял их ведущее положение в южном обществе. Для большинства аболиционистов и радикальных республиканцев это было неприемлемым. Они утверждали, что просто упразднить рабство, не уничтожив заодно экономическую и политическую структуру старого Юга, значило бы превратить чернокожих из рабов в безземельных крепостных и оставить политическую власть классу плантаторов. Сохранение собственности и права голоса за конфедератами, как предполагал проект амнистии Линкольна, «оставляло бы, — по словам Уэнделла Филипса, — крупных земельных собственников Юга на господствующих позициях и делало бы свободу негров фикцией». Когда получившие прощение конфедераты восстановят контроль над своими штатами, продолжал Филлипс, «революция будет остановлена, причем с помощью администрации, желающей для негров свободы, но более ничего для них не делающей… Девиз Макклеллана на поле боя: „Причиняйте как можно меньше вреда!“ практически совпадает с девизом Линкольна в гражданских делах: „Производите как можно меньше перемен!“»[1236]

Филлипс и другие радикалы расценивали реконструкцию именно как революцию. «Вся структура штатов Мексиканского залива [должна] быть разобрана на части, — говорил Филлипс. — Войну можно закончить, только уничтожив эту олигархию, которая образовала Юг в таком его виде, управляет им и ведет войну, — уничтожив сам тип этого общества». Тот же пафос содержался и во взглядах председателя бюджетного комитета Палаты представителей Тадеуса Стивенса, которого один иностранный репортер назвал «одновременно Робеспьером, Дантоном и Маратом» второй американской революции. «[Реконструкция обязана] революционизировать южные институты, привычки и обычаи, — заявлял Стивенс. — Основы этих институтов необходимо разрушить и создать