К ничтожному Птибурдукову нынче / ты, мерзкая, уходишь от меня. — Метрикосинтаксическая параллель ко второму стиху: Ты, бешеный, останься у меня [КГ]. Эпитет «ничтожный» (в частности, с одушевленным или собственным именем) характерен для романтического стиля: Но для толпы ничтожной и глухой… [Пушкин].

Так вот к кому ты от меня уходишь! — Ср.: Так вот зачем тринадцать лет мне сряду… [БГ]; Так вот где таилась погибель моя! [Пушкин, Песнь о вещем Олеге]; Так вот кого любил я пламенной душой [Пушкин, Под небом голубым…]; И вот зачем я нынче не играю [Лермонтов, Маскарад]; Все кончено! Так вот куда приводит / Меня величья длинная стезя [СИ 1].

Волчица старая и мерзкая притом! — Слово-затычка «притом» звучит неожиданно прозаично на фоне трагедийных ямбов. Перебои высокого стиля прозаизмами (которые и далее случаются у Лоханкина: Уйди, Птибурдуков, не то тебе по вые, / по шее то есть, вам я надаю.) типичны для пародий, например: Тогда толстей и жри, Калиполида! / Пожалуйста, мне хереса стакан [Пистоль; Шекспир, Генрих IV, П.2.4; пер. Б. Пастернака]. Ср. в «мистерии» Козьмы Пруткова «Сродство мировых сил»: Иной живи и здравствуй, / Другой, напротив, сгинь и др.

И этим я горжусь... — Ср.: Довольно! с вами я горжусь моим разрывом [Грибоедов, Горе от ума].

Оставь меня… — Ср.: Оставь меня! [Дона Анна — Дон Гуану, КГ]; Оставь меня, пусти-пусти мне руку [КГ]; Отец мой, ради Бога, / Оставь меня [ПЧ]; Оставь меня, о дух лукавый [Лермонтов, Демон] и мн. др.

Птибурдуков, тебя я презираю… — Обращение к кому-то на «ты» и по фамилии типично для поэзии XVIII–XIX вв.: Куда, Мещерской, ты сокрылся? [Державин]; Шишков, прости [Пушкин]; Толстой, ты доказал с терпеньем и талантом [Некрасов] и ДР.

Жены моей касаться ты не смей. — «Сметь» — слово из «трагедийного» лексикона (см. ниже). На метрико-синтаксическом уровне ср.: В чем сам себе признаться ты не смел [СИ 5]; Так ты при мне порочить их не смей [ЦФ 2].

Ты хам, Птибурдуков, мерзавец! — Ср.: Твой Дон Гуан безбожник и мерзавец [КГ]. Незаконченный метрически стих этого типа нередок в трагедиях, писанных пятистопным ямбом. Он особенно типичен для смятенной, исступленной речи, например, в монологах Гамлета и призрака и в других шекспировских трагедиях. Ср. также эпиграф к лермонтовской «Смерти поэта»: Отмщенье, государь, отмщенье!

Уйди, уйди, тебя я ненавижу… — Метрико-синтаксические параллели: первое полустишие, построенное по распространенной схеме с двустопным повтором слова: Пора! пора! проснись, не медли боле [БГ]; Храни, храни святую чистоту [БГ]; Змея, змея! недаром я дрожал [БГ]; Постой, постой! Ты выпил… без меня? [МС]; Позволь, позволь — тут что-нибудь не так [ЦФ 3]; В тюрьму! в тюрьму! Царь-государь, помилуй [ЦФ 4] и мн. др.

В лоханкинском ямбе Уйди, уйди, тебя я ненавижу… характерен также глагол «ненавидеть», встречающийся в разных формах в конце стиха (и это не только в пятистопном ямбе). Параллели: Тебя, твой трон я ненавижу [Пушкин, Вольность]; Безжалостный Квирит, тебя я ненавижу [Фет, На развалинах цезарских палат]; О, как тебя я стану ненавидеть [БГ]; Ах, если б вас могла я ненавидеть [КГ].

Не инженер ты — хам, мерзавец, сволочь, / ползучий гад и сутенер притом! — Стих или два, составленные из ругательств, — древний риторический прием: …стать вором, / Жгутом, сквалыгой, богомерзкой сволочью… [Аристофан, Богатство, 37 и др.]; Так! Это он! Злодей! Бездельник! Изверг! [командор — Дон Жуану, ДЖ, ч. 1]; Бессовестный! Срамник! Безбожник! Вор! [ЦФ 3]; Je ne vois rien en vous qu’un lâche, un imposteur, / Un traître, un scélérat, un perfide, un menteur, / Un fou dont les accès vont jusqu’à jusqu’à la furie, / Et d’un tronc fort illustre une branche pourrie… [Буало, сатира V]; Мошенник, негодяй, бездельник, плут, дурак! [Ростан, Сирано де Бержерак, сцена дуэли; пер. Т. Щепкиной-Куперник]. С другой стороны, ср. в поэзии и риторике формулу «я/ты/ он — не А, а Б»: Ты не чеченец — ты старуха [Пушкин, Тазит]; Нет, я не царь! я волк! я пес смердящий! [СИ 1]; Ты был не царь, а лицедей [Тютчев, Эпитафия Николаю I, опубл. в 1922] и др. Прозаические параллели: в «Самоубийце» Н. Эрдмана герой, во многом похожий на Лоханкина, ругает автора самоучителя музыки: «Художник звука… Не художник ты, Теодор, а подлец… Сволочь ты со своей пуповиной!» [д. 2, явл. 1]; в фельетоне М. Булгакова, как и в ЗТ, муж говорит любовнику жены: «Ты сволочь, а не начальник отделения!» [По телефону (1924), Ранняя неизвестная проза].

Он мне посмел сказать, что это глупо! — Формы «сметь», «смел», «посмел» могут считаться характерным элементом трагедийной риторики. Ср.: Как! отравить отца! и смел ты сыну… / Иван! держи его. И смел ты мне… /…Жид мне смел / Что предложить [СР]; ср. также примеры к следующему ямбу Лоханкина. Трагедийным штампом является 3-е лицо вместо 2-го в негодующих восклицаниях. Ср. у А. К. Толстого: Он говорит о смерти! Боже правый! / О смерти он дерзает говорить… / Он богохульствует! [Донна Анна в разговоре с Дон Жуаном, ДЖ]. Пародии на этот стиль находим у Островского в диалоге актера Несчастливцева с купцом Восмибратовым: «Несчастливцев (Буланову): Что он говорит?.. Что он смеет говорить?.. Боже великий! И он жив еще? Я еще не убил его?.. Восмибратов: Что вам угодно?.. Несчастливцев: Что мне угодно? Он спрашивает, что мне угодно, а! Ха, ха, ха! Он еще разговаривает!» и т. д. [Лес]; у Чехова: «Я ему нравлюсь! Он смеет говорить, что я ему нравлюсь!» [Медведь].

Он, он жену укравший у меня! — Повтор односложного местоимения нередок в тех позициях, где в пятистопном ямбе поощряются спондеи, т. е. в начале стиха и после цезуры. Ср.: Я, я за все один отвечу Богу [БГ]; Вот, вот злодей! — раздался общий вопль [БГ]; Я… я шутил. Я деньги вам принес [СР]; Едва умру, он, он! сойдет сюда… [СР]. Выражение крайней степени аффекта с помощью «он, он!» или «ты, ты!» типично для трагедий: …Ты, ты мне смел! / Ты мог отцу такое слово молвить! [СР]; Ты смеешь мне в глаза — злодей! — Ты — ты… [СИ 5].

ЗТ 21. Я к вам пришел навеки поселиться… — Фраза перекликается с теми лирическими зачинами, где поэт объявляет кому-либо о своем явлении: Я пришел к тебе с приветом… [Фет]; Я пришел к тебе с открытою душою [Надсон]; Я пришла сюда, бездельница и Я пришла тебя сменить, сестра… [Ахматова]; Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце [Бальмонт] и т. п. См. также