Их мало в чем русские и затронули, только разве в необходимейшем. Оставили им также и их старинный «народный» суд. Об этом уже говорилось (стр. 435–436). Суд вершился на основании свода местных обычаев — адата.

Уже говорилось о любопытной особенности адата: всякое уголовное преступление рассматривалось как нанесение одной стороною другой чисто материального ущерба. Убийство, ранение, изнасилование женщины — это лишь причинение убытка. Поэтому, если стороны между собою мирились посредством материального вознаграждения, то уголовные преступления или вовсе народными судьями не карались, или карались очень мягко.

Только русское владычество сделало обязательным наказание и за уголовные преступления.

Среди дагестанских горцев была особенным образом развита родовая месть. Всякая обида вопияла об отмщении. А в случае пролития крови — особенно.

От священного долга мести не мог уклониться ни один честный горец:

— Иначе он трус! Его станут презирать «даже» женщины!

— Дети ему вслед плевать станут…

За убитого в одной семье обязательно должен быть убит кто-либо в другой — член семьи обидчика. За раненого — должен быть в отместку также кто-либо в такой семье ранен.

Кто именно — не играет роли! Лишь бы только была пролита кровь в семье, ставшей отныне вражеской.

Однако, в свою очередь, должны были мстить и родственники новой жертвы.

Так накоплялись преступления за преступлениями, и русская власть естественно не могла смотреть безразлично на непрерывное проливание крови. Примирение врагов, раньше покрывавшее преступление, теперь стало недостаточным. Оно смягчало наказание, но не избавляло от него.

Одним из самых обычных видов наказания, налагавшихся народными судами, было объявление виновного канлы. Иначе это называлось — «сослать в канлы». Это значило, что виновный ограничивается во многих правах, а в иных случаях и вовсе лишается покровительства закона.

Канлы изгонялся из своего аула. С ним запрещалось всякое общение и сношение. Члены семьи потерпевшего еще не так давно имели право безнаказанно убить канлы, если его встретят, и т. п.

Это не было допустимо, и русская власть заменила приговор народных судов о ссылке в канлы — высылкою виновного, смотря по вине — на несколько лет или навсегда, — сначала в Сибирь; когда же выяснилось слишком губительное действие сибирского климата на южан-горцев, их стали высылать в среднюю полосу России.

Однако канлы в Дагестане не выводились.

Высылаемые страдали не только от непривычного климата, но почти всегда и от сознания постигшей их несправедливости судьбы. Что, в сущности, сделал сосланный? Только исполнил священный, завещанный дедами, долг мести! Да разве, желая оставаться во мнении односельчан честным, мог он его не выполнить?

Родина — Дагестан так близка… А надзор за сосланным только полицейский и притом чисто номинальный. И сосланные постоянно убегали в свои родные горы.

Но здесь они попадали в нелегальное положение — фактических канлы. От одноаульчан, теснящихся вместе в маленьком горном гнезде, не скроешь общения родных с беглым канлы… И местный адат стихийно вступает в силу…

Беглецу, лишенному и прав, и приюта, приходится круто. Снова надо скрываться, — хотя бы и на родине, — искать работы в чужих аулах. А чужие — рады эксплуатировать лишенного всякой защиты канлы.

Естественно — им овладевает безнадежность, отчаяние, озлобление против людей и их законов. Перед ним или фактическое рабство, или торная дорога… И честные до того горцы пополняют собою шайки разбойников…

Зелимхан

После ухода в Персию Кэрима на Кавказе появлялись и исчезали сотни разбойничьих шаек. Но долгое время эти шайки не завоевывали ни славы неуловимости, ни оттенка романтизма.

Законным преемником репутации Кэрима стал лишь Зелимхан, который в десятых годах века прогремел своими подвигами не только на Кавказ, но и на всю Россию.

Зелимхан ареной своей деятельности избрал Терскую область. Но время от времени он делал налеты и на соседний Дагестан, оставляя надолго, после своего набега, кровавую по себе память.

Число его подвигов громадно и разнообразно. Он грабил не только на дорогах, но нападал и в городах.

Зелимхан делал свои налеты даже на столицу терских казаков — Владикавказ. Налетит с конной бандой совершенно неожиданно… Разгромит, разграбит — и унесется раньше, чем достаточно воинственные казаки смогут дать отпор.

Не один раз против Зелимхана высылались воинские части, но без успеха. Население — горцы поддерживали шайку. И укрывали ее и предупреждали о движении преследователей.

Прибывший из Тифлиса, из свиты наместника, пылкий офицер князь Андроников, как начальник округа, отправился сам за разбойниками с отрядом драгун. Отряд попал в засаду. Перебили много драгун, был убит и сам Андроников[613]. Зелимхан опять ускользнул безнаказанно.