Имам-мирза

Закатальский округ, самостоятельный административный район, расположенный южнее Дагестана, в северной части изрыт горными склонами; но на остальном пространстве в нем преобладают равнины, прорезываемые мощными реками.

Много девственных лесов, среди которых, на вырубленных полянах, ютятся одинокие сакли. А в низинах — многолюдные селения, из каменных домов, утопающих в садах.

Здесь разбои постоянно процветали. И не столько количественно, сколько качественно. Обыкновенно действовало по несколько шаек разбойников сразу. Уничтожат одну-другую, возникают новые.

Злые были там шайки! Убийства нимало не останавливали разбойников. И, что бывало на Кавказе не везде, они не щадили местного населения. Грабили и убивали своих единоверцев и односельчан; щадили только родню свою, а родственные связи были там сильно развиты.

По большей части шайки разбойников состояли из лезгин, спускавшихся с дагестанских гор. Туда же они и спешили укрыться, если их постигала неудача.

Для населения это был действительный бич. Но особенно сильно доставалось армянам, которые, как прирожденные коммерсанты, держали в своих руках всю местную торговлю.

Разбойники ловили на дорогах армянских купцов и уводили их в горы. Затем заставляли пленников писать родным о присылке крупного выкупа. В случае сообщения полиции угрожали убить захваченного и часто приводили эту угрозу в исполнение. Естественно, что напуганная родня спешила исполнить такие требования.

Русских, однако, которых в округе было немного — почти исключительно государственные служащие, — разбойники не трогали. Быть может, боялись вызвать этим против себя особые репрессии.

Борьбу с разбойниками вела местная полицейская стража, полувоенная, часто пополнявшаяся частью отставными драгунами и казаками, в большинстве же — туземцами; она руководилась своими офицерами.

Стража часто проявляла мужество, несла в перестрелке с разбойниками значительные потери, но простой погоней не всегда достигала цели: разбойники незаметно расплавлялись в многочисленной родне.

Действительнее оказывалась агентура. Иногда за обещанное крупное вознаграждение, а иногда из личной мести, — сами горцы выслеживали разбойников и оповещали власти. Особенно ревностно горцы помогали полиции, если разбойники — что бывало нередко — совершали насилия над их женщинами.

Одна из закатальских разбойничьих шаек особенно свирепствовала. Состояла она из нескольких человек. Глава ее был человек замкнутый, суровый.

Но душою шайки был его помощник, на роли начальника штаба, весельчак Имам-мирза. О нем были слухи как о человеке, не лишенном образования и даже склонном к поэзии.

Долго гонялась за этими разбойниками полицейская стража, а толку все не выходило. Между тем шайка неистовствовала и сводила счеты с теми, кого подозревала в помощи полиции.

Население было под конец этими разбойниками совершенно терроризовано и отказывалось помогать властям.

Корни шайки вели к селению Ковахчель, где были многочисленные родственники разбойников. У жителей этого селения не только власти не встречали помощи, но было ясно, что в их среде есть пособники и осведомители шайки.

Тогда начальник Закатальского округа подполковник Б. С. Романовский-Романько испросил в свое распоряжение эскадрон драгун, который и был водворен в Ковахчеле. Это было экзекуцией: население было обязано не только отводить квартиры, но и продовольствовать эскадрон. Было оповещено, что эскадрон останется в селении, пока шайка не будет уничтожена.

Эта мера произвела глубокое впечатление на население, ибо содержание эскадрона для жителей селения, хотя их и было несколько тысяч, все же было чувствительным.

Прибывший в Тифлис Б. С. Романовский с большим негодованием предъявил мне полученное им по этому поводу письмо от шайки разбойников, написанное на арабском языке. Оно принадлежало творчеству Имам-мирзы. А мне это письмо понравилось, привожу почти абсолютно точный его текст:

«Знаменитому и прославленному полковнику, начальнику Закатальского округа.

До сведения нашего дошло, что вы, высокопочтенный господин полковник, для борьбы с нами вызвали войска.

Вы доставили нам этим великую радость и удовольствие, и мы поступили бы нехорошо, если б не принесли вам заслуженную вами нашу глубокую благодарность.

Наслышались мы о том, что разные цари и короли, когда между собою поссорятся, посылают войной, один против другого, свои войска. Ибо иначе, как для войны, войска не посылаются.

Теперь вы высылаете войско против нас. Мы вас за это благодарим, потому что понимаем, как высоко вы нас оцениваете и ставите…

Что же, увеличивайте нашу славу! Поставьте по батальону в каждое селение, поставьте артиллерию на перекрестках дорог! От этого слава наша будет расти, и она распространится по всем базарам, городам и странам. И пусть она покроет собою славу других богатырей и героев, как свет восходящего солнца покрывает свет ночных звезд!

Но знайте, что ко всем этим мерам вашим мы относимся с полным спокойствием, потому что верим, что все находится в воле Аллаха! Без его воли ни один волос не упадет с бород наших, какую бы армию против нас вы ни выставляли.

В бой с вами мы пойдем с радостью, как жених спешит на брачный пир к невесте. Ибо день свадьбы и день смерти равны! Да будет воля Аллаха!»

Экзекуция, однако, сильно тяготила Ковахчель и под конец дала свои результаты. Один из ковахчельцев пробрался в туманный вечер к начальнику участка Измайлову:

— Сейчас шайка укрывается в одинокой горной сакле…

Он рассказал, где она и как лучше к ней пробраться.

Спешно начались скрытые от постороннего глаза боевые приготовления. Около полуночи отряд полицейской стражи, под начальством подпоручика милиции Измайлова, выступил. К отряду присоединилось несколько горцев, имевших свои личные счеты мести с этой шайкой.

Из селения выезжали разными улицами, в одиночку и попарно. Боялись, чтобы кто-нибудь из жителей не обнаружил приготовлений и не предупредил разбойников. Собрались вместе только в условленном месте, вдалеке от селения.

Долго шли в гору, растянувшись по узкой лесной тропе. Облака густого тумана клубились в горах, и всадники с трудом различали соседнего. Перекликаться было опасно.

Наконец проводник-горец остановил Измайлова:

— Уже близко… Услышат коней!

Спешились, стали пробираться между кустами дубняка, можжевельника и лесных орехов.

Смутно светало. Вдали обрисовывалась полянка с одинокой саклей.

Вдруг раздался лай собаки. На опушке приподнялась фигура, в черкеске, сторожевого. С винтовкой в руках направился он к деревьям и вдруг увидел в предрассветных сумерках людей в черкесках, с оранжевыми погонами полиции.

Он вскинул ружье, но мгновенно раздались выстрелы, и тело разбойника уже распростерлось на мокрой траве.