— Ладно, короче, — взял свое слово Леша. — Будем считать, что решение коллегиальное, немного обождем, да и начнем потихоньку.

Не все встретили эту новость с энтузиазмом, да вот только кто их слушал? Правильно, никто. Ибо здравомыслие, хочешь-не хочешь, а должно превалировать над бессмысленной возможностью огрести приключений на самую желающего этого точку.

Бунтарки вернулись к своим гитарам, Сережа откуда-то выудил картишки, которые тут же принялся раздавать. А мне пока что надо было парой слов с Дэнчиком перекинуться. Украдкой киваю ему на выход, тот удивленно вскидывает бровь, недовольно выдыхает, бросает пару колкостей в адрес не очень оставшейся довольной своей раскладкой Алены и выходит со мной на крылечко.

— Что, — хмыкает, — Максон, опять мировой Гондурас беспокоит?

— Ну да, — поморщившись, отвечаю, глядя в беспросветную темень вечернего леса. — Расчесался.

Друг тоже морщит губу:

— Слушай, ну неужели даже в преддверии такого миниатюрного праздника печени забить нельзя? Просто не думаю, что у нас не будет возможности поговорить о том, о чем ты хочешь поговорить, чуть позже. Выглядим, знаешь ли, подозрительно.

Я достаю электронку. Делаю пару тяг, выпуская в темень уже ставший горьким дымок. Выругавшись, отсчитываю про себя десять секунд.

— Позже настало, — хмыкаю. — А так, да, случилось. Вот мы со стенгазетчицей разговаривали… А такой девочки в лагере-то, кажется, и нету.

— В смысле? — округляет глаза мой друг. — Как это нету, если мы с тобой оба…

— А вот так, — слова ненароком застревают в горле. Говорить становится тяжело, но я нахожу в себе силы продолжить. — За стенгазету в лагере, как мне сказали кибернетики, отвечает Лена. И ни про какую Юлю они и слыхом не слыхивали.

— Дела-а… — тянет Дэнчик с прищуром. — Ну, слушай… Может, этому есть какое-то логичное объяснение?

А вот сейчас и попробуем выяснить.

— Расскажи про вашу встречу, — прошу я, понизив голос.

— Да как-то особо и нечего, — Дэнчик старательно хмурится, стараясь как можно точнее воспроизвести в голове утренний инцидент. — Рванул я в сторону сцены, там притормозил, стою, оглядываюсь, вроде не бежит никто, отсвечивая панамкой. Ну, думаю, пронесло. Постою, отдышусь, да потихоньку в сторону спортивных секций двину. И тут окликает меня Юля эта, значит. Ну, я естественно, откликаюсь. А попробуй тут с такой девкой-то не поговорить — это уж совсем каким-то неправильным надо быть…

— Дэн, твою мать, ближе к делу, — взбеленяюсь. Вот уж мне только тут подробностей лишних не хватало.

— Блин, не перебивай! — фыркает тот в ответ. — Так вот, я, стало быть, спрашиваю, что такой видной барышне от меня, собственно, потребовалось. А она, говорит, в футбол хочет научиться играть, прикинь? Охренеть, думаю. А я-то понимаю, что тренер из меня, ну, так себе. Не каждому дано-то, играть и учить играть одновременно. Хотя, очень многие футболисты становятся тренерами после окончания карьеры, да только, увы, лажа это какая-то…

— Дэн!

— Ну я и говорю, — продолжил тот воду разливать. — Типа, извини, но это не моя специальность, подойди к Санычу, он тут, собственно, за тренера-то. А она говорит, мол, не хочу у Саныча, с тобой хочу позаниматься. Ну, думаю, приплыли, нафиг. У меня-то уже, вроде как, со Славкой чего-то получается, да и сама она нравится мне сильно, ну, сам знаешь. А тут такое вот. В общем, кое-как нервяк подуспокоил, думаю, ну, подыграю малясь. Может, фантазия просто с молодого тела-то тупо разыгралась, а девочка правда хочет просто технику подтянуть хотя бы немного. Пошли, говорю, на футбольное поле тогда уж, покатаем по травке мячик немного. И тут она такая — так вон же мячик лежит, около сцены. Смотрю — и правда. Сдутый немного, но играть можно. И откуда он там только мог взяться — ума не приложу. Ну, начали друг другу отпасовывать его так аккуратненько, она у меня про лагерь поспрашивала, нравится мне тут, не нравится, все дела. Сказала, что за стенгазету отвечает, отсюда и интерес. Попинали еще немного, а она потом говорит, что дела у нее срочные. И уходя бросила что-то вроде, остужай иногда голову. Типа, ты любишь с плеча рубить, а иногда нужно просто остановиться и хорошенько все обдумать. Продолжишь, мол, тобой будет очень легко манипулировать.

Все это время я заметил, как он постоянно ударял средним пальцем по ладони в такт словам. Закончив рассказ, посмотрел на меня внимательно, ожидая какого-то определенного вердикта. А я только пока молчать могу озадаченно. Все эти разговоры непонятные, какие-то советы под его конец…

Еще и записка та непонятная, найденная в библиотеке. А ведь незадолго до этого мы тоже видели как раз в том ряду девочку в панамке, точь в точь, как у этой Юли. Уж не она ли нам подбросила ее, каким-то образом предугадав, что мы остановимся на той детской книжке про нечистую силу?

Вот хоть что-нибудь бы прояснилось. Хоть на малую толику. Но нет. Вопросов до сих пор пока больше, чем ответов.

— Все страньше и страньше, — наконец, выдавливаю. — Ладно, Дэн спасибо за информацию…

— Это все, что ты можешь сказать? — разводит тот руками.

— Я могу сказать, что это была очень странная девочка, — я поправил очки и, сделав последнюю тяжку, спрятал курилку с глаз долой. — Которая определенно знает намного больше, чем говорит.

— Девочка-кошка? — с оживлением уточняет Дэнчик.

— Да я откуда знаю? — теперь уж моя очередь настала руками разводить. — Знаешь ли, не доводилось встречать таких раньше.

Тут я себе позволил добавить крошечную нотку скептицизма.

— Я так понимаю, что ты в этом не до конца уверен.

Да что ты, блин, такое говоришь? А я вот не до конца уверен, что мой мозг, сосредоточенный под ветеринарию, должен вообще разбираться в чем-то подобном.

Я просто должен закричать и убежать прочь. И будь, что будет. Как знать, может именно такой исход станет достойным финалом. Кричащий и бьющийся в конвульсиях пионер поневоле, убегающий от Вселенной.

Хотя, будем честными, она все равно догонит. Печальная правда состояла в том, что силушки мои действительно были на исходе. Наверное, именно так чувствуют себя люди, когда устают бежать, устают от попыток ускользнуть от судьбы, как они просто валятся на землю и позволяют себе покорно принять свою участь.

— Знаешь, дружище, есть такое небольшое житейское наблюдение — когда ты разговариваешь с Богом, то ты верующий, а вот если уже Бог разговаривает с тобой — ты психически больной. Я допускаю тот факт, что эта девочка могла быть беженцем из сверхсекретной Советской генетической лаборатории, но я этого, еще раз, не знаю. И подгонять все под эту теорию не собираюсь. Хотя бы