Через несколько секунд Пинто сообщил:

– Она без сознания.

– Не будем терять время. Промойте спиртом участок от колена до перелома. Затем принесите мне костную пилу, скальпели, зажимы, термокаутер, нитки и иглы.

– Боже милостивый, какой ужас, – сказал Пинто, разрезав окровавленную повязку на ноге Уиллы. – Обильное гниение мышц и…

– Благодарю, мистер Пинто, – прервал ассистента доктор Рибейро и повернулся к Шейми. – Мистер Финнеган, если ваши нервы не из крепчайшей стали, рекомендую вам уйти. В городе есть неплохой отель. Называется «Норфолк». Отсюда недалеко. Мы сами позаботимся о мисс Олден.

Шейми не хотелось оставлять Уиллу.

– Мистер Финнеган, пожалуйста, уходите, – сказал доктор Рибейро.

– Я могу… хоть что-то сделать для нее? – спросил Шейми.

– Можете, – ответил врач. – Молитесь. 

Том Мид просунул голову в дверь кабинета, который Фредди Литтон временно занимал в Правительственном доме Найроби. Руки молодого человека сгибались под тяжестью папок и документов.

– Доброе утро, сэр.

– Доброе, – рассеянно ответил Фредди.

Он был поглощен статьей для читателей «Таймс», где подробно расписывал свою охоту на льва в Тике. Об исчезновении Шарлотты и последующих ее поисках он решил умолчать, иначе читатели сочтут те места опасными, а его самого – беспечным отцом.

– Ваш график, сэр, – сказал Том, кладя перед ним машинописный лист.

Фредди пробежал строчки.

– Вам не стоило возвращаться в Найроби, – пошутил Том. – В городе только и разговоров о вашем возвращении. В десять часов вам предстоит перерезать ленточку на местном ипподроме. Полагаю, это связано с новой конюшней. В одиннадцать у вас встреча с топографом из провинции Сейиди. Речь пойдет о пограничном споре с немцами в районе Ванга. В полдень вы встречаетесь за ланчем с членами Торговой ассоциации, а в два часа – с районным уполномоченным Северного кордона. После этого я постарался не планировать никаких встреч, чтобы вы могли отдохнуть и спокойно подготовиться к обеду в резиденции губернатора. – Том начал выкладывать на стол принесенные папки. – Эти материалы могут вам понадобиться для поддержания разговоров за столом. Здесь собраны данные о населении Британской Восточной Африки по каждой провинции, а также дана классификация ферм по размеру и виду выращиваемых культур…

– Есть новости из Лондона? – нетерпеливо спросил Фредди.

– Да. Телеграмма из Скотленд-Ярда. – Том достал из другой папки телеграмму.

– Молодчина, Том. Благодарю, – обрадовался Фредди и потянулся за телеграммой.

Два дня назад он отправил телеграмму Элвину Дональдсону, ставшему начальником отдела в Скотленд-Ярде, и попросил поднять отчет коронера о вскрытии тела Сида Мэлоуна. Фредди интересовало, насколько достоверным является опознание. Дональдсон ответил, что достоверным опознание считать нельзя, и назвал причины. Тело, выловленное из Темзы поздней осенью 1900 года, успело сильно разложиться. Лицо утратило узнаваемые черты, на голове осталось лишь несколько прядей рыжих волос. В одежде мертвеца нашли личные вещи, принадлежавшие Мэлоуну, по которым и заключили, что это он. Так Фредди и думал. Сид Мэлоун имитировал смерть. Фредди это знал и без ответа Дональдсона, просто решил получить дополнительное подтверждение. Самого Мэлоуна, живого и здорового, он не далее как пять дней назад собственными глазами видел в Тике.

Если до поездки на ферму Мэгги Карр его заботило состояние Индии, то по возвращении оттуда Фредди всерьез опасался ее намерений. Вовсе не тяга к прогулкам верхом заставляла ее каждое утро вскакивать в седло. Причиной был Мэлоун. Однажды она уже бросила Фредди ради Сида и может сделать это снова. На этот счет у лорда Литтона не было никаких сомнений.

Он вспомнил, как выглядела Индия три дня назад, накануне их отъезда в Найроби. Подавленная, с раскрасневшимися щеками и растрепанной прической. Эта хитрая сучка встречалась с Мэлоуном. Наверное, уже строила план побега, соображая, когда и где лучше сбежать. Такого Фредди ей ни в коем случае не позволит. Он слишком много сил потратил на свой путь к креслу премьер-министра, а потому ничто и никто его не остановит.

– Вы узнали что-то важное, сэр?

Напряженный, беспокойный, ушедший глубоко в свои мысли, Фредди напрочь забыл, что помощник районного уполномоченного никуда не ушел и по-прежнему стоит возле стола, ожидая дальнейших указаний.

– Да, Том, – нарочито серьезным тоном ответил Фредди, посмотрев на Мида. – Боюсь, что так. Рядом с нами находится очень опасный человек. Беглый преступник, которого в Лондоне разыскивают за убийство. Я незамедлительно должен увидеться с губернатором. Этого человека нужно немедленно разыскать и взять живым.

– Убийца? В наших краях? Боже милостивый, кто же это?

– В Лондоне его знают под фамилией Мэлоун. Сюда он явился под другой. Бакстер. Сид Бакстер.

– Сид Бакстер? Здесь какая-то ошибка, сэр. Я не верю.

– Том, меня не волнует, во что вы верите, – улыбнулся Фредди.

Глаза Мида посуровели.

– Существуют протоколы, – холодно сказал он. – Даже в Найроби. Губернатор не единственный, кого необходимо уведомить. Позвольте спросить, что вы намереваетесь делать?

– Разумеется, перво-наперво я намереваюсь арестовать этого Мэлоуна-Бакстера. Затем передать в руки правосудия и добиться, чтобы его повесили. 

– Вы чувствуете запах отчаяния? – спросил Джо. – Видите его? Осязаете?

Джо всегда считал отчаяние чем-то неосязаемым, относящимся к состоянию ума. Так было, пока он не познакомился с Уандсвортом. Здесь отчаяние ощущалось повсюду. Оно бродило по коридорам, отдавалось эхом в глухих шагах надзирателей. Оно сочилось по серым гранитным стенам, накапливалось в их трещинах, наполняло помещение отвратительным запахом плесени. Отчаяние проникало в плоть и кровь, неотступное, сырое, холодное, сравнимое с холодом могилы.

– Уандсворт в свое время считался образцовой тюрьмой, – бодрым тоном произнес начальник тюрьмы, сопровождая Джо из кабинета в комнату свиданий. – Ее построили в тысяча восемьсот пятьдесят первом году. Круглая форма была выбрана не случайно. Ее называли «паноптикон». Коридоры с камерами по обеим сторонам расходятся радиусами из центра. Надзиратели дежурят в центре, откуда легко просматривается каждый коридор. Радиальная система считалась новым типом гуманной тюрьмы. Паноптикон, – повторил начальник, наслаждаясь звучанием этого слова.

– В самом деле? Говорите, гуманная?

– Относительно, конечно.

– Гуманность не может быть относительной. Она либо есть, либо нет.

Начальник улыбнулся:

– Все относительно, мистер Бристоу. Вам доводилось бывать в Рединге?