моменту бывшая империя распалась на два государства, Северное и Южное, в битвах между которыми аннигилировались те воины, которых империи не удалось отправить на завоевание других континентов. После этого государства помирились, наладили торговлю с государством Самоначи и с тех пор воевали только иногда, исключительно на уровне пограничных разбоев.

В этом государстве религия единобожия достаточно загнила и превратилась в обрядоверие настолько, что это было очевидно даже ребёнку. В своё время мы внедряли здесь достаточно строгую религию единобожия, с массой правильных заповедей, но без упора на Преображение. Со временем жрецы перестали говорить о заповедях и правильной жизни и свели всё общение с народом к обычному уровню торговли в духе «ты богу поклонение — он тебе удачу в делах». Я запретил что-либо исправлять в этом государстве и ещё в нескольких, бывших запасными площадками, чтобы было видно, во что превращается религия, которую люди переделывают под свои нужды. Высшие жрецы были в курсе задумки, начиная ещё с первого жреца, и не мешали ситуации развиваться по своим законам.

Глава 33

Котёнок. Часть 1

Меня зовут Котёнок. Я являюсь сыном бога моего мира, его величества Полисания. Моё имя мне не нравится.

Я вырос в отдельном божественном пространстве, где и границы мира, и небо над головой состояли из серых клубящихся нитей хаоса. В детстве мне казалось это нормальным.

Сколько себя помню, я всегда был одиноким. В раннем детстве моя мама могла только сидеть рядом с отцом и ластиться. Отец был почти всегда занят. Нет, он не забывал про меня. Каждый день он выделял определённое время, чтобы развивать ребёнка и обеспечивать родительскую заботу. Я всегда чувствовал, что я — не более, чем пункт в графике, очередная задача, объект для планового развития и приложения заботы.

Что бы ни делал отец, он всегда всё делал идеально и по плану. Если мы играли в игры, он всегда выигрывал. Если он чему-то учил меня, то его слова всегда были абсолютно правильными и оптимальными, не убавить, не прибавить. Выиграв и высказав очередную правильную мысль, отец выдвигался к следующей задаче, а я оставался безмолвно плакать от того, что я такой тупой, всё делаю не так, как надо, и даже не могу сообразить, как обыграть противника в самой простой игре.

Но что я всегда признавал за отцом — это честность и справедливость. Он пообещал нам, что с семьёй никогда не будет себя вести, как бог, и не будет подсматривать за нашими мыслями и побуждениями. И всегда выполнял своё обещание быть просто отцом.

А вот про тётю Гу, которая чаще всего заботилась о моём быте, я очень рано понял, что она совсем дура. Она заставляла собирать с пола игрушки, оставленные на ночь для игры в стратегию, и вообще не могла понять ни одного сложного дела.

И дети у неё были под стать, чуть отвернёшься, сразу засветят в спину чем-нибудь увесистым и потом будут делать вид, что это не они, и валить друг на друга. По-моему, они всегда завидовали мне в том, что я сын бога, а они нет, и очень часто ябедничали взрослым, что я считаю их низшими существами потому, что я по рождению выше. Я действительно считал их низшими существами, но не потому, что они не были детьми богов, а потому, что они были злыми недоумками. Начни с ними играть в какую-нибудь настольную игру, они перевернут игровую доску, если почувствуют, что проигрывают. Даже если играть в куклы, они через некоторое время начинают кидать в тебя куклами из-за того, что им надоедает соблюдать правила игры и хочется побегать и потолкаться. Я бороться с ними избегал, они значительно старше и тяжелее меня. А вот они любили доводить дело до драки, чтобы попинать меня. У меня была способность превращать любую часть тела в сталь, только это и спасало. Получив удар сталью, эти пакостники бежали жаловаться на то, что я их избиваю и веду себя нечестно.

Правда, отец довольно быстро научил меня, как выходить из любой затруднительной ситуации, используя чужую силу, так что где-то с пяти — шести лет они избегали делать мне больно. Но до этого мне было с ними непросто. И вот именно с ними меня чаще всего оставляла тётя Гу со словами «поиграй с Маликой и Тертом, они так любят с тобой играть», а сама отправлялась ухаживать за цветами. Цветы и растения она любила. Малика и Терт — младшие дети тети Гуады, они родились уже здесь, в облачном пространстве. До них у тёти Гуады родилось трое детей ещё в прежнем мире, их звали Мартиана, Интин и Дабар. Но они были сильно старше нас и с нами не играли. А когда кого-нибудь из них оставляли с нами для присмотра, всегда вставали на сторону младших родственников, сколь бы подло те себя не вели, и говорили, что наказать надо меня. Даже тогда, когда Малика или Терт первыми начинали издеваться надо мной.

В итоге я с раннего детства играл в одиночестве.

В этой семье мне нравился только их отец, дядя Серен. Вот он был правильный дядька, и совет дельный всегда подаст, и посочувствует к месту. Правда, его почти никогда не было. Мой папочка немного загонял его, дядька Серен приходил домой только тогда, когда уже не мог ходить и падал от усталости.

Единственной моей отрадой был Дак Каартан. Он был значительно старше меня, когда я только начал осваивать грамоту, он уже заканчивал обучение. Но он был со мной, начиная с раннего детства. Сначала потому, что отец попросил его присматривать за мной, а потом потому, что мы просто сдружились. У него тоже не было компании, чтобы играть в сложные игры, а я всегда с радостью принимал то, что он показывал. А ещё в его присутствии Сероновичи никогда не пакостили. У Дака всегда имелась для них хорошая плюха в запасе.

Мы отличались только в одном — я всегда любил технику, а Дак был в восторге от живых существ. Любых, всяких. Он говорил, что в его детстве не было никаких живых существ, что он вырос на тайной астероидной базе, где не было никаких животных. Их в детстве возили в зоопарк, который взрослые устроили на одном астероиде. Детям говорили, что в зоопарке живут большие животные. Там были пустые клетки, а на мониторах было показано, как во внутренних помещениях ходят или