В племени приходилось выполнять много тяжёлой работы, от пахоты и копания клубней до кормления скотины и кузнечных работ. Я с удовольствием выполнял эти работы. Малика и Терт, а также их старшие братья и сёстры пытались уклониться от любых работ. Так и Тика с момента, когда научились писать и считать, жили только в шатрах начальства и занимались написанием разных записок и рисованием карт. Писали они и правда красиво, этого у них не отнимешь. Я мало общался с ними на поверхности. Гулял и работал я вместе с детьми слуг, и с детьми обычных людей, конечно. Среди них были достойные люди. А вот в дальние разведывательные походы ходил только я. Дети слуг боялись, а дети богов считали ниже своего достоинства. Чего там бояться? Все реки переполнены рыбой, леса полнятся дичью. Правда, среди дичи есть и хищники, но хищников я не боялся ни одного. Меня очень хорошо научили побеждать любого хищника. Спасибо и собакам племени, когда мы с ними возились и играли, они очень хорошо научили меня, как обходиться с животными. Впрочем, ни одного хищника эти собаки ко мне и не подпустили бы.

Родители говорили нам, что после обучения мы будем переселены из божественного пространства на землю и будем жить таким же племенем. По этой причине я интересовался всеми сторонами жизни, как выживать и как делать все инструменты. Я не мог понять, как Так, Тика, Малика и Терт могли отлынивать от кузнечного дела или от сева.

Как только старшие заметили, что у меня случается эрекция, меня тут же обязали удовлетворять желание, используя улитку Три Кольца. Мне было очень стыдно, что взрослые это заметили, было стыдно, что хотения тела заставляют меня идти к какой-то улитке. Нет, я не был против Три Кольца, она была доброй и умной тётей. Она многому меня научила в раннем детстве. Смущало то, что приходится делать что-то против своей воли, покоряться неведомому желанию.

Заниматься самоудовлетворением мне запретили. Сказали, что из-за большого количества излучаемой мною энергии либо вырастет какое-нибудь опасное растение там, где я этим занимался, либо ещё что-нибудь произойдёт нехорошее.

Три Кольца обрадовалась, что теперь у неё будет больше удовольствий. Ничего из этой идеи не получилось. Три Кольца при оргазме излучила так много женственности, что я потерял сознание на полчаса. Точнее, не потерял сознание, а просто переполнился слишком сильными чувствами удовольствия так, что не мог пошевелиться. Тогда мне сказали использовать тётю Линдси.

С Линдси всё получилось. Во-первых, она выглядела довольно молодо, во-вторых, она была очень милой. Но мне всё равно было очень стыдно, что приходилось использовать её и отрывать от дел по четыре — пять раз в день. Линдси требовала, чтобы я не смущался и приходил каждый раз, когда у меня проснётся желание. Но мне всё равно было стыдно. Когда Малика и Терт дразнили меня суперозабоченным и длинночленным, я смущался и не мог ничего ответить. А огромный мужской орган мне достался как наследство от папочки, тут и сказать было нечего.

А потом выяснилось, что именно с Линдси мне и не стоило ничего делать. Оказалось, что во мне сохранилась некоторая часть силы моего отца, той самой, что в своё время превратила мою маму в кошку. Эта сила что-то пробудила в Линдси, которая на самом деле была богом локального мира, и та ушла в свой мир, чтобы стать большой проблемой. Но это случилось намного позже…

А пока я заканчивал школьное обучение. Строго говоря, никакой традиционной школы у нас не было, всех учили по индивидуальной программе, но здание школы было. И обязательная программа была. Помимо основной программы меня напихивали знаниями по любому предмету, к которому я имел неосторожность проявить любопытство. В десять лет я забрёл летом к кузнецу племени, посмотреть, как работать с железом. И вот пожалуйста, меня ненавязчиво ознакомили со всем кузнечным делом и металлургией заодно.

С раннего детства папа иногда делал мне лодочки. Стоило мне в подростковом возрасте попытаться самому сделать лодочку, как мне тут же предоставили две сотни рабочих и поручили построить небольшой парусник. А я не хотел парусник, я хотел лодочку. Впрочем, парусник мы тоже построили, только он быстро сгнил и развалился, так как я ещё не знал строительной механики и секретов работы с древесиной. Но года четыре все желающие катались на нём по небольшому искусственному морю, которое отец создал в нашем локальном пространстве специально для этой цели.

Алгебру, строительную механику, программирование и прочие науки в меня начали загружать после того, как я закончил обязательную школьную программу. Что удивительно, никто из других детей учиться этим умениям не захотел. Все ушли на упрощённую программу с логикой и философией.

Не успел я отучиться и двух лет, как меня принялись грузить разными задачами не по возрасту. «Котя, сделай с людьми на поверхности амбар». «Котёнок, построй людям на поверхности двухмачтовый парусник как образец на следующие тысячи лет». «Котёнок, нам нужно защитить континент от морских вторжений, построй с людьми трехмачтовые корабли максимального размера», «Котёнок, твой компьютер привезен из другого мира, скоро сломается, сделай себе новый, а лучше несколько сотен новых». К моменту, когда мне начали поручать создавать с людьми на поверхности жизненно важные изделия, я только-только изучил высшую математику и про конструирование ничего не знал.

Мне всегда оставляли свободу. Не знаешь, как делать? Ну, не делай. Но тогда погибнет столько-то десятков процентов населения данного народа. Приходилось засовывать все свои страхи куда подальше и двигаться на поверхность, разговаривать с людьми. Поговоришь с одним, с другим, с третьим, и что-то становится понятным. Люди на поверхности лучше чувствовали материал, знали ремесленные приёмы. Но про физику не знали ничего, даже понятие момента от простой силы не отличали. Тут становились полезными мои знания теории. В итоге после долгого времени отчаяния на грани истерики получалось что-то похожее на полезную вещь.

После первых работ я понял, почему все старшие всё время на нервах и всё время чего-то боятся. Мой папочка всем поручал работы, которые на голову или на две превосходили их возможности. Но если у меня стоимость ошибки сводилась к утонувшему кораблю, то у всех остальных стоимостью ошибки было вымирание небольшой цивилизации. Хотя, скорее, дело было не в папочке. Мы все получили в управление большой мир, и это была работа, к которой никто не был готов.

Больше всего