согласны с выпадами некоторых малоумных сатириков, попытавшихся провести параллель между нынешней высокой смертностью в стратосферных авариях и древними жертвоприношениями богу Ауто.

Религиозный фанатизм – это одно, а наука – совсем другое. Такие археологи, как профессор Туппиус, убедительно доказали, что Ауто-любители были жертвами дремучих и злотворных суеверий. Невозможно поверить в то, что подобные иллюзии когда-нибудь возобладают вновь. Посему, с гордостью за наши достижения и с полной уверенностью в светлом будущем, мы можем смело причислить наипочтеннейшего профессора Лохха Туппиуса к сонму мучеников науки.

Странные тени

Осушив тринадцатый бокал мартини, Гейлорд Джонс удовлетворенно вздохнул и предался вдумчивому созерцанию барного пола. Он был пьян. И сам это знал. Он умел с исключительной точностью вычислять степень собственного опьянения.

В его мозгу вращался яркий луч белого света, и Джонсу не составляло труда направить этот луч в самые темные закоулки ничтожности, именуемой жизнью. Наконец-то он мог по достоинству оценить абсурдную логику космоса. Все было очень просто. Ибо ничто не имело ни малейшего значения.

Все было очень просто и ничто не имело значения до тех пор, пока он оставался под нужным градусом. А вот это было уже проблемой. После долгих и глубоких размышлений Джонс решил, что, дабы удержаться на правильной стадии подпития, потребуется еще один мартини.

Однако в этом баре он уже выпил три бокала подряд. Качество коктейлей его устраивало. Манеры бармена были безупречны. Но Джонс полагал, что не следует отдавать предпочтение тому или иному бару, благо поблизости было немало подобных местечек, также достойных числить его своим завсегдатаем. И одно из таковых находилось буквально за углом, как раз на пути к дому.

– Дивлюсь, что продают его виноторговцы: где вещь, что ценностью была б ему равна? – пробурчал он цитату, неторопливо слезая с барного стула.

Джонс по праву гордился тем, что всегда знал свою меру. До сих пор ему ни разу не случалось ее переоценить. И сейчас он мог бы принять еще одну, две, три или даже четыре порции, а потом ровно пройтись по половице в доказательство своей трезвости. Вот уже более месяца он каждый вечер исправно загружался под завязку в различных питейных гаванях при каботажных перемещениях между своей конторой и домом. Алкоголь не выбивал Джонса из колеи. На всем этом проторенном маршруте никто ни разу не видел, чтобы он оступился или хотя бы чуть-чуть покачнулся. А если и бывали по утрам головные боли, то легкие и недолгие.

Встав на ноги, он посмотрелся в зеркало за барной стойкой. Что верно, то верно – пить он умел. Ни один случайный наблюдатель не догадался бы о трех только что поглощенных мартини, не говоря уже о тринадцати порциях за этот вечер. Взгляд не затуманен, лицо не краснее и не бледнее обычного. Джонс аккуратно поправил галстук, бодро попрощался с барменом и направился к выходу.

Разумеется, он полностью контролировал все свои движения. Он знал, что с этим все будет в порядке, если соблюдать осторожность и действовать без лишней спешки. Органы чувств тоже никогда не подводили Джонса. Но сейчас, пересекая длинный зал, он ощутил некую странность. Зал был почти пуст, лишь несколько клиентов засиделись у стойки и за дальними столиками. При всем том Джонсу вдруг показалось, что он наступает кому-то на пятки – потом еще раз и еще. Это отвлекало и сбивало с толку, ибо непосредственно перед ним и вообще поблизости не наблюдалось никого. А он всякий раз был вынужден резко замедлять шаг, дабы не споткнуться.

Так он и шел, уже слегка тревожась и раздражаясь. И уже перед самой дверью загадочное ощущение повторилось вновь. Как будто носок ботинка зацепил пятку того, кто шел впереди, так что Джонс едва не упал ничком, с трудом устояв на ногах.

– Кто здесь, черт возьми… – сердито начал он и запнулся. Поскольку опять не заметил никого и ничего, могущего стать препятствием. Он посмотрел вниз, но увидел только собственную тень, тянувшуюся к двери при свете электрических люстр у него за спиной.

Джонс стоял, взирая на тень со смутным, но все возрастающим недоумением. «Надо же, какая странная тень, – подумал он. – Должно быть, что-то не так с освещением в этом баре». Уж очень сильно она отличалась от его привычной тени, как и от тени любого нормального человека. Джонса нельзя было назвать слабонервным. Его не особо смущали нарушения эстетических норм или правил благопристойности. Но сейчас, отмечая различные ненормальности в очертаниях тени, он испытал настоящий шок.

Хотя сам он был одет и обут подобающим образом, ничто не указывало на наличие одежды, шляпы или ботинок у того, кто отбрасывал эту тень. И не похоже, чтобы подобные создания вообще пользовались одеждой.

Джонсу вспомнились горгульи Нотр-Дама. Вспомнились античные сатиры. Вспомнились козлы и свиньи. В этой тени было что-то от горгульи и от сатира, что-то козлиное и свиное – или еще похуже. В ней угадывался неуклюжий, уродливый, пузатый монстр, который пытается стоять на задних конечностях, держа передние на весу и слегка раздвинув их в стороны.

Нечеткие контуры тени намекали на покрывающую тело шерсть, точно у какой-нибудь гориллы. Над непомерно раздутой головой торчали два отростка – рога либо длинные уши. Ноги по-звериному выгибались назад, а между ними свисало нечто вроде хвоста. Ступни, скорее, напоминали копыта. Поднятые передние конечности были заметно раздвоены.

Помимо этих отвратительных деформаций, тень поражала своей неестественно густой чернотой. Как лужа дегтя. Кроме того, порой казалось, что она приподнимается над полом, становясь трехмерной.

На какой-то миг Джонс почти протрезвел. Но потом возобновилось накопительное действие тринадцати порций мартини. Свойственная пьяным резкая смена настроения вытеснила из памяти только что пережитые шок и замешательство. Теперь жуткая гротескность тени представлялась Джонсу забавной.

– Наверняка это тень какого-то другого парня, – хмыкнул он. – Но каков, должно быть, сам парень!

Он осторожно шагнул вперед, поднимая правую руку с широко растопыренными пальцами. Тень повторила это движение. Правая верхняя конечность поднялась под аналогичным углом, однако вместо пяти пальцев там по-прежнему были очертания раздвоенного копыта.

Джонс озадаченно покачал головой. Похоже, дело все-таки в здешней подсветке. Чем еще можно такое объяснить?

Он сделал шаг назад, старательно сохраняя равновесие, теперь уже менее устойчивое. Однако в этот раз тень за ним не последовала. Она осталась на том же месте, а между ее копытами и прилично обутыми ногами Джонса образовался просвет.

Это было уже просто возмутительно. Перед такой проблемой отступала даже сияющая пронзительной белизной алкогольная логика. Как быть с