шеи, там, где находится его рот. Я напрягаю свое тело, чтобы оставаться в вертикальном положении, потому что могу раствориться в его хватке. Хотя я не буду. Между нами все еще слишком много дерьма, и я не могу оправдать то, что прижимаюсь к нему.

Его язык горячий и влажный на моем горле, пока он зализывает раны. Я разжимаю пальцы, все еще сжимающие его волосы, и прислоняюсь спиной к столу. Маттео держит одну руку на моей талии, а другой вытирает рот. Он облизывает палец, и на этот раз я нахожу это невероятно сексуальным.

Помогает, что это моя кровь, а не кормилицы.

Эти темные глаза внимательно наблюдают за мной.

Он чего-то ждет? Я думала, что это он инициирует третий обмен, но он не делает никаких попыток.

Почувствовав мое замешательство, он ухмыляется.

— Ты чего-нибудь хочешь, Деми?

Неа. Я ни в коем случае не признаюсь, что хочу пить его кровь.

Он кладет ладонь мне на горло.

— Что такое, малышка?

Я прищуриваюсь и втягиваю воздух, когда он слегка сжимает мою руку.

Черт его бери.

Мы в клубе, заполненном до краев, и мне плевать, смотрят ли они. Я перевожу взгляд на толпу, но вижу, что Грейсон задернул тяжелые черные портьеры на нашей кабинке.

Когда он это сделал?

Маттео сжимает мое горло еще сильнее. Давление по-прежнему очень мягкое, учитывая его силу, и я искренне удивлена, что меня это возбуждает, потому что я никогда не была сторонником извращенного дерьма.

Здравствуйте, меня зовут Деми, и у меня пристрастие к вампирам и околосмертному опыту.

Я бросаю взгляд на него. Он выжидающе смотрит на меня.

Ах да, он задал вопрос. Вопрос, на который я не собираюсь отвечать. Я выберу бросающую вызов, а не нуждающуюся суку.

— Нельзя поднять руку и ничего с ней не сделать.

Мои ноздри раздуваются, когда он наклоняется ко мне, вдыхая свой мускусный одеколон.

— Ты хочешь, чтобы я что-нибудь сделал?

Я киваю.

Он приближает свои губы на сантиметр от моих.

— Попроси.

Когда он говорит, его губы касаются моих.

Это тест? Хочет ли он услышать, как я отчаянно хочу, чтобы он заставил меня кончить снова? Или как сильно я хочу, чтобы он отвел меня в кабинку под наблюдением Грейсона?

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь язвительное, но занавеска рвется и обрывает мой ответ.

— Деми! Ты дома, — Эвелин сияет. На ней кожаный костюм, как у Женщины-кошки, а ее длинные темные волосы собраны в гладкий хвост. — Маттео, что ты делаешь с бедной девушкой? Отпусти ее, зверь.

— Я не держу её.

Эти слова побуждают меня к действию. Я соскальзываю с его колен и сажусь рядом с ним в кабинке. Игнорировать его сложно, но я ухмыляюсь Эвелин.

— Привет, Эвелин. Как дела?

Полусумасшедшая вампирша запрокидывает голову и разражается смехом.

— Как дела, — спрашивает она. Ты почти такая же сумасшедшая, как они все думают обо мне, Деми! Ты ударила этого ублюдка ножом в сердце.

В ее глазах светится гордость.

— Когда я сказала, устроить им ад, я имела в виду, чтобы ты заставила их потратиться и умолять об этой сладкой киске, но черт возьми, ты подняла мое предложение на совершенно другой уровень. Мне это нравится.

Она поднимает колено и прижимает его к бедру Грейсона. Он отодвигается, чтобы она могла сесть напротив меня. Эвелин вытягивает руки над столом и кладет ладони вверх.

Я смеюсь и морщу нос, тянусь к ней. Ее хватка крепче сжимает меня, как только наша кожа соприкасается. Ее улыбка падает, и она опускает брови над чернеющими глазами.

— Если ты когда-нибудь попробуешь заколоть моего брата, я причиню тебе непоправимую боль, понятно?

Маттео усмехается.

— Эвелин.

Ее губы снова приподнимаются, и она смотрит на него, как на маленького ангела. Ее радужная оболочка снова становится коричневой.

— Что? Она должна была знать. Я не хочу причинять ей вред, но мой сестринский долг — защищать тебя. В конце концов, я старше.

Маттео вряд ли кажется мне человеком, нуждающимся в защите.

— Ты старше?

Она снова смотрит на меня, и в этом нет и следа угрожающей злобы.

— На год, — говорит она, дерзко подмигивая. — Он всегда недоволен, когда я об этом упоминаю.

— Тебе куда-то нужно идти? — Лицо Маттео нечитабельно, но если бы мне пришлось поспорить, я бы сказал, что он скорее раздражен, чем зол.

Эвелин ухмыляется мне и отпускает мои руки.

— Вообще-то да. У меня свидание.

— В секс-клубе? — Со смехом спрашивает Грейсон, разглядывая ее наряд.

Она хмурится на него.

— Осторожно, Грей, ты мне нравишься, но это может измениться.

Он закатывает глаза.

— Ты меня не пугаешь, Эвелин. Я знаю, что за этой психотической внешностью ты большой мягкотелый человек.

Положив руку ему на плечо, она слегка пихает его и посмеивается.

— Ты смешной. — Снова повернувшись ко мне, она наклоняет голову и вздыхает. — Я так рада, что ты дома, они втроем были невыносимы в твое отсутствие, дорогая. Сделай мне одолжение?

— Попробую.

— В следующий раз, когда ты нанесешь удар одному из них, не беги. О, и ты молодец, что ударила его по яйцам.

Эвелин выбегает из кабинки.

Мы с Грейсоном переглянулись и рассмеялись. Маттео хватает Джека Грейсона и кровь и пьет, глядя на вампира поверх края.

— Что? — спрашивает Грейсон. — Это Эвелин.

Маттео хлопает стаканом.

— Пойдем, пока не появился кто-то еще и не испортил вечер.

Глава 13

Деми

К тому времени, как Маттео ведет нас к лифту, алкоголь полностью подействовал. Пить натощак, наверное, было плохой идеей. Я не ела со вчерашнего ужина.

— Ты приготовишь все к сегодняшнему вечеру?

Грейсон кивает боссу.

— Уже в процессе.

Он ускользает, оставляя меня наедине с вампиром, с которым мне не следует быть. Маттео заставляет меня хотеть делать плохие вещи. Веселые вещи, но тем не менее плохие.

Дергая меня за руку, вампир ведет меня в лифт и нажимает кнопку тридцать шестого этажа. Его номер.

Ебать.

Он не отпустил мои пальцы, поэтому я убираю руку и иду в угол лифта, надеясь на минутку подышать, не будучи окруженной его запахом. Я благодарна, что его сила спрятана, потому что я была бы пластилином в его ладонях, если бы он выпустил ее наружу.

Засунув руки в карманы темных брюк, он прислоняется к стене напротив меня. Его темно-карие глаза напряжены и сосредоточены, они скользят по моему лицу и каждой моей реакции на его близость.

— С днем рождения, — говорит он.

Я