И знаешь, мама, мне кажется, что спать наверху очень хорошо и полезно для здоровья.

Миссис Лоренц глубоко вздохнула и начала сожалеть о том, что привела к себе в дом этого незнакомого мальчика. Но Реджинальд не заметил озабоченного выражения ее лица. Обхватив мать за шею обеими руками, он принялся горячо целовать ее, повторяя при каждом поцелуе:

— Мама, я люблю тебя, так люблю, так люблю! Я обещал Джиму, что скажу тебе это!

— Разве ты без этого мальчика не знал, что должен любить свою мать, Реджинальд? — ревниво поинтересовалась миссис Лоренц.

— Нет, мама, ты не поняла меня! Видишь ли, Джим знает много такого, чего я совсем не понимаю… И он сказал мне, что ты меня любишь.

— Разве тебе нужен был чистильщик сапог, чтобы увериться в моей любви, Реджинальд? — голос матери задрожал от волнения.

— О, нет, мама! Отчего ты так смотришь на меня? — расстроился Реджинальд. — Но, понимаешь, я недавно узнал, что я испорчен. Джим и все другие тоже так думают. И ты, мама, тоже, наверное, так считаешь, правда?

Миссис Лоренц горячо поцеловала сына и, не отвечая на вопрос, только крепче прижала его к своему сердцу.

— Ты мое единственное сокровище, Реджинальд, — наконец произнесла она. — И для меня ты должен быть совершенством.

— Значит, я должен быть таким, как Джим, мама, правда? Впрочем, я уже говорил тебе, что я хочу стать таким, как он.

— Ты, верно, имеешь в виду, милый, что хочешь вырасти и сделаться добрым, благоразумным человеком?

— Да, мама, именно это я и хотел сказать. Я хочу быть таким же добрым мальчиком, как Джим, а потом сделаться хорошим мужчиной.

— А знаешь ли ты, что сейчас уже полдень? — заметила мать, желая переменить разговор.

Реджинальд быстро вскочил с постели.

— Отчего ты не сказала мне этого раньше, мама? Где Джим?

— Реджинальд, ты говорил, что любишь меня… — проговорила миссис Лоренц, подавая мальчику халат.

— Да, мама, я тебя очень люблю!

— И что ты хочешь быть добрым мальчиком…

— Да, мама.

— А ты не забудешь этого? — спросила мать, пристально взглянув на него.

— О, нет, мама, никогда!

— Ты спросил меня, где Джим. Так вот, его уже нет здесь, он ушел.

Мальчик остановился, как громом пораженный.

— Разве он убежал, мама? — спросил он, наконец, упавшим голосом. — Значит, ему не нравится жить с нами?

— Реджинальд, ты должен понять, что у нас не место такому мальчику, как Джим. Он не годится тебе в товарищи.

— Не годится?! — произнес мальчик с глубоким вздохом. — Значит, он слишком хорош для меня?

— Кузен Чарли отвез Джима к миссис Дове, он будет там жить и ходить оттуда в школу.

— О, мама! — воскликнул Реджинальд, от досады покраснев до корней волос. — Значит, ты… — он вдруг замолчал и, быстро зажав себе ладонью рот, постарался улыбнуться сквозь душившие его слезы. — Мама, я едва опять не сделался нехорошим!

— Но ведь ты обещал мне, — мать притянула к себе возбужденного сына, — что будешь добрым и поможешь мне сделать других счастливыми, не так ли?

— Да, мама. Джим тоже говорит, что я еще не настолько испорчен, чтобы сделаться негодяем.

Слова сына поразили и вместе с тем разгневали миссис Лоренц.

— Реджинальд, — сказала она строго, — я совсем не понимаю твоих слов. Боюсь, ты у этого мальчика научился многому такому, чего тебе совсем не следовало знать.

— Нет, мама! Джим вовсе не учил меня дурному. А когда я спросил, как сделаться добрым, он ответил, что просто не надо быть злым.

Миссис Лоренц искренне порадовалась про себя, что столь благоразумно удалила Джима из дома, и решила приложить все усилия, чтобы в скором времени положить конец столь странной дружбе.

В это время в комнату вошла гувернантка с серебряным подносом, на котором в хрустальной и фарфоровой посуде был сервирован изысканный завтрак для маленького джентльмена.

— Взгляните, мистер Реджинальд, какая у вас сегодня земляника! — сказала француженка, указывая на сочные ягоды, бывшие редким лакомством для того времени года.

— Благодарю вас, мадемуазель, — ответил мальчик, — вы очень любезны, а я сегодня сильно проголодался.

Глава XXII

Про нового учителя и морских разбойников

Посмотрели бы теперь прежние клиенты на Джима Трейси, когда он по утрам направлялся в школу! В этом хорошо одетом мальчике нелегко было узнать прежнего чистильщика сапог, который в рваной одежде, грязный и нечесаный бродил в любую погоду по улицам, отыскивая себе работу.

Читать Джима научила когда-то его мать, а считать — горькая необходимость. Поэтому, подготовившись у нанятого мистером Лоренцем учителя, он легко поступил во второй класс, из которого надеялся перейти сразу в четвертый. Хорошая пища и правильный образ жизни в семействе Дове также благотворно отразились на здоровье мальчика и придали его исхудалому изнуренному лицу более цветущий вид.

Джим не мог нарадоваться, что попал в дом, где вдоволь свежего воздуха, и чувствовал себя счастливым в этой мирной, трудолюбивой семье. Учителя отзывались о нем с лестной похвалой и говорили мистеру Лоренцу, что во всей школе не найти более прилежного и понятливого ученика.

Мистер Лоренц не забыл и о своем маленьком двоюродном брате. Не добившись у тетки согласия послать Реджинальда в школу, он уговорил ее пригласить толкового учителя по более серьезным предметам, нежели музыка, танцы и французский язык. Реджинальд жаждал учиться, а потому с восторгом принял профессора Брауна, своего будущего наставника, и за короткое время привязался к нему всем сердцем.

Не проходило и дня, чтобы маленький миллионер не осведомился об успехах и здоровье Джима. Узнав, каким отличным учеником сделался чистильщик обуви, Реджинальд не мог нарадоваться успехам своего друга и изо всех сил старался следовать его примеру.

— Знаете ли, профессор, — сказал он однажды учителю во время урока, — богатому мальчику очень трудно быть добрым, я уже пробовал. Мама думала, что Джим испортится, если будет жить здесь. А он — хороший мальчик, поэтому переехал к миссис Дове. Как вы думаете, мистер Браун, вам удастся превратить меня в хорошего мальчика?

— Мне кажется, такого славного мальчугана совсем не нужно превращать, — весело ответил профессор.

— О, вы не знаете меня! — с серьезным видом возразил Реджинальд. — Я сделал очень много дурного в жизни!

— Неужели? Ну, расскажи мне, Реджинальд, про свой самый дурной поступок!

— Тогда мне придется очень много рассказывать. Вот тут стояло большое зеркало. А я бросил в него мои стеклянные шарики, и оно разлетелось вдребезги. А еще я однажды бросил новый бархатный костюм в ванну. И чуть не разбил мамину любимую китайскую вазу…

— И ты делал все это