продолжение в военном праве императорского времени многих очень древних традиций[273]. С историко-правовой и в еще большей степени с социально-исторической проблематикой связано изучение семейных отношений римских солдат. В последние годы на эту модную тему написано немало очень интересных работ, в том числе одна специальная монография[274].

Вполне закономерно, что накопление фактического материала, углубление и конкретизация знаний по отдельным элементам и этапам истории римской армии в позднереспубликанскую и императорскую эпохи приводят к появлению новых обобщающих работ. Примечательно, что если в 1950‐е гг. появилась только одна сравнительно небольшая работа такого рода – книга Р. Смита[275], то в 1960–1970‐е гг. выходит целая серия общих исследований императорской армии, в которых получили отражение основные итоги, достижения и проблемы ее изучении. Как на интересную попытку концептуального разностороннего осмысления римской военной истории можно указать на сборник статей «Проблемы войны в Риме», вышедший в 1969 г. под редакцией Ж.-П. Бриссона. Отметим здесь, помимо интересной вводной статьи редактора и упомянутого очерка А. Ле Бонньека о религиозных аспектах военного дела в Риме, также статью Г.-Г. Пфлаума о сильных и слабых сторонах императорской армии, в которой, кроме собственно военных аспектов, подчеркивается, в частности, ее значение как фактора социальной мобильности, отмечается характерная для Рима дихотомия miles и civis, а также сплачивающая сила традиционных военно-религиозных ритуалов, воинской дисциплины и корпоративного духа[276]. В книге Г. Вебстера основное внимание уделено организации, вооружению, тактике и условиям службы в римской армии I–II вв., но ни политические, ни социальные, ни идеологические аспекты (за исключением краткой характеристики армейской религии) освещения в ней не получили[277]. В ином ключе написана содержательная монография Дж. Уотсона[278]. Вопросы рекрутирования, обучения, порядка прохождения службы, карьеры, отношений с гражданским населением и судьбы ветерана после отставки автор рассмотрел с точки зрения жизненного пути типичного римского солдата, сделав акцент на побудительных мотивах и внутренних аспектах службы в императорской армии. Напротив, главная тема книги М. Гранта «Армия цезарей», написанной скорее в популярном ключе, более глобальна – роль армии во внутриполитических событиях и судьбах империи[279]. Поэтому внутренняя жизнь армии и духовно-идеологический облик римского солдата фактически остаются за кадром данной работы. Отметим также книгу И. Гарлана, в которой акцентированы своеобразие римской военной организации по сравнению с греческой и специфическое отношение римлян к войне[280].

Как новаторскую по своим подходам к теме социально-политической роли армии следует выделить книгу Рамсея МакМаллена «Солдат и штатский в поздней римской империи». В ней, пожалуй, впервые в комплексе рассмотрены основные, так сказать, невоенные аспекты деятельности армии: ее экономические, социальные и административно-полицейские функции, определявшие ее государственную роль и непосредственные взаимоотношения с гражданским обществом. Весьма показательно, что логика исследования данных аспектов с необходимостью приводит автора к постановке вопроса об особенностях солдатской ментальности по сравнению с мировосприятием и ценностями людей гражданских[281]. Позднее МакМаллен вновь вернулся к этой проблеме, но уже в другом ракурсе. Отталкиваясь, как и в предыдущей работе, от наблюдений и выводов современной военной социологии, он посвятил специальную статью характеристике легиона как своеобразного сообщества[282]. По мысли МакМаллена, складывавшиеся в легионе особые социальные связи и отношения определяли важнейшие ценностные ориентации солдат. Автор обращает внимание на наличие внутри легиона разного рода микрообщностей, основанных как на формальных, так и на чисто дружеских связях. Подчеркивая ценностное содержание этого товарищества, он пишет, что с первых шагов на военной службе и до отставки (а часто и после нее) воины «держались за руки в братстве, которое не распадалось даже после смерти»[283]. Мнение и оценка узкого круга товарищей, ревнивое соперничество с другими частями и подразделениями непосредственно определяли поведение солдата на поле боя. Основанная на связях в малых группах внутренняя сплоченность легиона в значительной степени обеспечивала высокую боеспособность императорской армии[284], помогала легионерам заявлять о своих требованиях и интересах перед лицом властей, а по выходе в отставку адаптироваться к гражданской жизни. Хотя рамки статьи не позволили автору подробнее остановиться на многих существенных компонентах воинского этоса римской императорской армии (например, на отношении к почестям и наградам, взаимосвязи воинского этоса и солдатской религии и т. д.), нельзя не отметить плодотворность самого подхода, исходным пунктом которого является признание определенной изоморфности легиона как социального организма и римского общества, взаимообусловленности функциональных, социальных и ментально-психологических факторов в жизни армии.

Если у МакМаллена социальная характеристика армии дана как бы изнутри, то в вышедшей почти в то же время статье Г. Альфёльди анализируются, так сказать, «внешние» аспекты социального бытия императорской армии, прежде всего ее положение в рамках общественной структуры ранней империи, а также корреляция социальной эволюции и политической роли армии[285]. Отмечая, что при принципате иерархия внутри военной организации отражала почти во всем многообразии социально-правовую стратификацию римского общества, Альфёльди подчеркивает, что положение различных групп военных в социальной структуре империи не было однородным. Внутренне дифференцированная и поначалу не укорененная в местных обществах, армия не могла создать «единого фронта» против императорской власти, стать самостоятельной силой, преследующей собственные цели. Но с конца II в. армия из органической части общества начинает превращаться в некое чужеродное образование, внутренне более гомогенное, чем раньше. Традиционная общественная иерархия утрачивает в армии свое значение, и военная служба открывает новые возможности социального возвышения. Переход к рекрутированию в районах постоянной дислокации способствовал распространению наследственности военной профессии и возникновению в пограничных зонах своеобразного «военного общества», состоявшего из солдат, ветеранов, их родственников и связанного с ними разнообразными узами местного населения. В результате этого процесса, по мнению Альфёльди, между военными районами и остальными частями империи разверзлась пропасть. Этой обособленностью армии во многом объясняется ее возросшая политическая активность и самостоятельность в период кризиса III в.

Под иным углом зрения проблема взаимоотношений армии, общества и государства рассмотрена в концептуальной статье В. Дальхайма[286]. Исходным пунктом его рассуждений являются вопросы о соотношении статусов гражданина и солдата и об эволюции военной организации в связи с этапами римской экспансии. Дальхайм акцентирует внимание на том факте, что главной задачей солдата была война, которая накладывала отпечаток на все его сознание и образ жизни в большей степени, чем какие бы то ни было его социальные связи и происхождение. Характер же и задачи армии определялись в первую очередь спецификой войн Рима на разных этапах его истории. При этом соответствующие изменения затрагивали не только структуру войска в целом и его место в государственной системе, но также социальную и духовную сущность солдата. Масштабность