Кареев так ничего и не успел приказать — да, честноговоря, не успел и толковый приказ обдумать. Ситуацию переломил Уланов, он свыражением величайшего ужаса на лице вдруг кинулся на толпу, размахивая рукамии дико вопя:

— Ноги делаем!!! Щас взорвется все нахрен!!!

Вид у него был столь паническим, а вопли стольдушераздирающими, что стадный инстинкт сработал отлично: толпа шарахнулась и,подгоняемая истошными криками Уланова, оравшего про тонну взрывчатки и про то,что сейчас всем подкатит песец, стала рассыпаться, превращаясь в ораву бегущихневедомо куда.

Вот только ни Нидерхольм, ни второй панике неподдались — едва не сшибленные с ног и чудом не затоптанные толпой, осталисьна месте, целили объективами, клацали, щелкали, гады…

— Взять! — рявкнул Кареев, указывая на них.

Тут уж было не до китайских церемоний и всяческих свобод.Обретя ясную и конкретную цель, и мнимые гаишники, и люди из «табора» проворнокинулись к двум фотолюбителям и в два счета обоих сгребли. Причем в свалкекак-то само собой получилось, что оба фотоаппарата вылетели из рук хозяев иприземлились на асфальт так неудачно, что, сразу видно, пришли в полнуюнегодность. Оба обиженных орали что-то, поминая свободу слова и печати,громогласно заявляли о своей принадлежности к свободной прессе и стращали всемимыслимыми карами, чуть ли не со стороны Генеральной Ассамблеи ООН. Державшиеих, на эти страшилки не реагировали вовсе — имели некоторый опыт обращенияс шакалами пера, а Генеральной Ассамблеи как-то не особенно опасались.

— С глаз долой! — прикрикнул Кареев, сделаввыразительный жест, и пленников потащили на пост.

Только теперь Кареев смог оглядеться и прокачать ситуациюболее-менее рассудочно. Зеваки, разогнанные доблестной импровизацией Уланова,были, выражаясь военным языком, бесповоротно рассеяны и уже не проявлялижелания собраться в прежнюю толпу или приблизиться. Торчали на значительномотдалении — но покидать место действия не спешили, поганцы.

Слева, по обочине, целеустремленно пер сто тридцать первый«зилок» с тентовым кузовом — ага, одна из мобильных групп объявилась,сейчас, надо полагать, и вторая нарисуется, все ж полегче.

Кареев повернулся к Доронину, оказавшемуся ближе всех:

— Передай им, — кивнул он на ЗИЛ, откуда ужевыпрыгивали автоматчики в касках, — народ блокировать, мобильникипроверить, все неправильное стереть. Чтобы ни один не слинял. Живенько!

— Есть! — выдохнул Доронин и припустил кгрузовику.

Кареев вернулся к «шестерке» и какое-то время без особыхмыслей и эмоций вглядывался в нелепо скрюченные фигуры. Чем дальше, тем большеон осознавал трагическую неправильность случившегося. Произошло совсем не то,чего ожидали. Того, кто был им нужен, в машине не оказалось. «Надежный агент»сбрехал, как сивый мерин. Не было в «шестерке» никакого Абу-Нидаля, с самогоначала не было, конечно, вовсе не собирался он в Краснодар. Значит, ипресловутый «важный груз»…

Неторопливо приблизился Уланов, вспотевший и мрачный.

— Пустышка, — сказал он бесстрастно.

— Что? — не понял Кареев.

Уланов продемонстрировал на ладони трофейную гранату:

— «Лимонка» у него была насквозь учебная. Толку от нее,как от кирпича.

Кареев выразительно глянул на Климентьева. Капитан мгновенносообразил, открыл дверцу, поискал внутри и вскоре вылез наружу с «Макаровым» вруке. Кареев почти вырвал у него пистолет, осмотрел, выщелкнул магазин, патрониз ствола. Все вроде бы в порядке, натуральный пистолет, патроны выглядятобычными «макаровскими», боевыми. Вновь загнав магазин, генерал передернулзатвор, прицелился в сухую землю на обочине, потянул спусковой крючок. Вместовыстрела раздался слабый щелчок. Действуя методично, ни о чем не думая, Кареевпередернул затвор — патрон исправно выскочил, никакого перекоса, — повторилту же нехитрую манипуляцию, и еще раз. Поднял один из патронов и повернулдонцем к себе. На капсюле лишь едва заметная вмятинка. Боек спилен, и к бабкене ходи.

— Багажник! — резко распорядился он.

Уланов рванулся, нажал кнопку большим пальцем. Багажникоказался незапертым на ключ, крышка откинулась моментально. Там лежали тряпки,какие-то гнутые железки, а посередине — небольшая картонная коробка, судяпо надписям и рисункам, от обыкновенного видеопроигрывателя.

Нисколько уже не опасаясь какого-нибудь взрывчатогосюрприза, Кареев протянул руки, подхватил коробку, оказавшуюся невероятнолегкой — определенно пустая! — вынул, отогнул картонные края крышки.

Внутри лежала небольшая корова, синтетическая игрушка; когдагенерал наклонил коробку, она покатилась в угол. Кареев вынул ее, почтиневесомую, почувствовал под пальцами твердый кругляшок, сдавил.

Корова издала идиотское электронное мычание. И замолчала.Почти такую же точно он покупал внучке месяц назад. Безобидная игрушка с «говорилкой»внутри, копейки стоит…

«Он нас переиграл, сволочь», — подумал Кареев сбессильной яростью.

Толкнул классическую дезу, и мы, конечно же, повелись —а кто бы в этих условиях не повелся? Надежный агент, уже зарекомендовавший себякак источник, коему можно безоговорочно доверять… Информация, на которуюследовало опрометью броситься, как изголодавшаяся собака на кусок колбасы. Мывсе сделали правильно, мы не могли поступить иначе, нас не в чем упрекнуть. Наспросто-напросто переиграли, а от этого никто не застрахован… но невероятнотяжело будет повторять это вышестоящим, которые совсем не того ждут…

Швырнув игрушку обратно в багажник, Кареев широкими шагаминаправился на блокпост. Вертолет, судя по отсутствию шума в небесах, уже отбылвосвояси, не обнаружив для себя работы, ситуация помаленьку исправлялась:армейские автоматчики наглухо оцепили духан, куда и оттеснили толпу, те, ктобыл в милицейской форме, ожесточенно крутя жезлами, наконец наладилибесперебойное движение в обе стороны, поторапливая машины и жестами, иненаигранным рявканьем.

Он вошел внутрь. Из комнатушки слева доносились вопли просвободу слова, свободу печати и прочие прелести демократии. Брезгливопоморщившись как от зубной боли, Кареев направился к связистам, присел на крайстола, взял наушники с полудужьем микрофона и, ни на кого не глядя,распорядился:

— Рахманина.

Полковник откликнулся почти сразу же — ну, естественно,сидел в аппаратной, как пришитый.

— Толя, он нас переиграл, — сказал Кареев,стараясь, чтобы его голос звучал абсолютно бесстрастно. — В машине трое«двухсотых», сопляки с неработающим оружием, классическая подстава, — и,не давая собеседнику времени вставить словечко, напористо продолжал: —Немедленно возьмите этого долбанного источника за кислород и расспросите как следует.Немедленно. Я скоро прилечу. Конец связи.

И отложил наушники на стол. Вроде бы машина закрутилась,распоряжение отдано четким командным голосом, вот только у Кареева были стойкиеподозрения, что сволочной агент-двойник уже ударился в бега… Или попытаетсядолго и нудно оправдываться, что-нибудь более-менее убедительное сплетет?