Заслышав первые такты моцартовской сороковой симфонии,полковник выдернул мобильник из нагрудного кармана.

— Что-то не то заворачивается, — сообщил водитель.

— А конкретно?

— Двор, бля буду, эвакуируется…

— Видишь что неправильное?

— Нет пока.

— Посматривай, — сказал полковник озабоченно.

И, держась стены, осторожно выглянул в выходящее во дворокно большой комнаты. Во дворе и правда наблюдалось нечто чертовски похожее насрочную эвакуацию: троих смуглых вертлявых пацанчиков рысцой гнала к подъездумать, громко тараторя на родной мове, остальные неслись по домам сами,подстегиваемые призывами из распахнувшихся окон. Оба аксакала тоже степеннотрусили к дому, лица у обоих, как рассмотрел полковник, были серьезными имрачными даже — а ведь только что болтали так беззаботно, смеялись…

— Насторожились, ребятки, в темпе… — произнесполковник сквозь зубы.

И вновь достал спрятанный пистолет. Он давненько уж былзнаком с этой чертой характера местного населения: неким шестым чувством, понепонятным постороннему мелким деталям, просечь приближение опасной заварушки.Сейчас аборигены точно что-то просекли, классически, и торопились слинять: мол,ничего не знаем, ничего не видели, не было нас тут. Собственно говоря,поведение вполне понятное — вообще-то никому неохота под пулиподставляться.

Двор опустел. Окончательно. Полковник, сузив глаза,осматривал окрестности, выискивая, что могло прибавиться в пейзаже за тонедолгое время, что они провели в квартире.

А ничего там особенного не прибавилось… кроме бордового«жигуленка», потрепанной «пятерки», стоявшей метрах в тридцати от подъезда,чуть левее, если провести отсюда воображаемую линию. Кто там внутри, полковникрассмотреть не мог, солнце било прямо в глаза.

— Миш, «пятерку» видишь?

— Да, конечно, — отозвался водитель.

— Есть там кто?

— Трое. Пока ничего нехорошего…

— Ну бди, мы выходим…

— Думаешь? — спросил Карабанов.

— Кроме этого пепелаца, во дворе вообще ни одной живойдуши, — медленно проговорил полковник. — С чего-то ж аборигены попещерам прыснули… Пошли?

Они спускались по лестнице, как во сне. Дом, еще совсемнедавно гомонивший с восточной непринужденностью, сейчас казался вымершим,разговоры за дощатыми дверями прекратились, радио на втором этаже умолкло, дажедетки малолетние притихли как немые. Сим-пто-ма-тич-но, знаете ли…

— Давайте поработаем, мужики… — сказал полковник,когда они оказались перед дверью подъезда. — Лучше перебдеть, чем влобешник получить…

С оружием дело обстояло неплохо, а вот с защитой —никак, они приехали в цивильной одежде, не отягощенные бронниками, без шлемов,разумеется, а потому чувствовали себя голыми. Не самое приятное ощущение,господа…

Так, что мы можем сделать в такой ситуации? Если заранеепроникнуться пессимизмом и ожидать поганого сюрприза именно со стороны бордовой«пятерки»? А ведь некому больше… Ну, ситуация не такая уж жуткая, плавали —знаем.

Легко понять, что играть в одинокого ковбоя или очередногосупермена Рахманин не собирался, а потому связался с теми, кто давненько уже навсякий случай расположился поблизости, обрисовал ситуацию, и теперь при любомраскладе заработает отлаженный механизм.

— Ну, начали? — сказал полковник буднично.

Всего-то и делов — распахнуть хлипкую дверь, которую изрогатки можно прошибить, выйти на открытое, насквозь простреливаемое место безединого квадратного миллиметра брони на организме. Ну что поделать, службатакая, никто силком не тянул.

Справа — старомодный вход в подвал, лестница уходитвниз, крыша над ней имеется, а главное, хорошее такое бетонное ограждение…Распахнув дверь подъезда так, чтобы со стороны это выглядело нормально,полковник вышел на бетонную площадку с выветрившимися краями.

И тут же все понеслось, словно кнопочку нажали.

Он увидел отчетливо, как в руках сидевшего рядом с водителемпоявилось нечто до боли знакомое — и уже не прикидываясь беззаботнымобитателем дома, молниеносным движением ушел вправо, оказавшись на ступенькахвхода в подвал, прикрытый кирпичным столбом с облупившейся побелкой.

Левее по стене дома прошлась автоматная очередь, вышибаяснопы кирпичной крошки, разнося к чертовой матери стекла в окнах первого этажа,осколки так и брызнули, противно звеня. Послышалось знакомое фуканье — играната из подствольника впечаталась в стену левее двери, но полковник ужепригнулся ниже уровня земли, прижался к грязным ступенькам. Пронесло, шумумного, а толку мало…

Выпрямившись, он просунул «глок» меж двух проржавевшихжелезных прутьев и, не заботясь о меткости, выпустил четыре пули по машине.Сверху и слева раздались пистолетные выстрелы. Палил его водитель, укрывшись замашиной, палили оба опера — они открыли окошко на лестничной площадке,выпрыгнули на бетонный козырек над подъездом и залегли на нем. Из «пятерки»раздалась еще одна очередь, короткая, неуверенная уже, можно сказать,заполошная. Полковник прекрасно видел дырки от пуль на обеих левых дверцах. Ивыстрелил еще три раза, метя в покрышки.

«Пятерка» рванула с места, описав длинную дугу, взметаяпыль. Полковник, стреляя со своей удобной позиции, разглядел в окне заднейдвери оскаленную бородатую рожу и ствол автомата: снова стреляет, гад, но ужесовершенно неприцельно, где-то на верхних этажах стекла выносит…

Он в три прыжка оказался снаружи, бросился к своей машине,успев предварительно прокричать в эфир все необходимое. Миша еще раз пальнуввслед, прыгнул за руль и подлетел к подъезду, полковник запрыгнул, с ходуожесточенно крутя ручку и опуская стекло.

«Москвич» рванул с места как ракета. И тут же вильнул всторону: заднее стекло улепетывавшей «пятерки» вышибли прикладом изнутри, внеровной дыре с торчавшими по периметру осколками стекол показался ствол, сновафукнула граната, разорвалась где-то в стороне, на пустыре, простучала очередь…

Полковник ответил несколькими выстрелами, он не надеялся изстоль невыгодного положения надежно попасть, целил главным образом попокрышкам, и приводил противника в состояние крайней растрепанности нервов.Интенсивный огонь вслед бегущему прибавляет тому растерянности, это ж азбука…

«Пятерка» вылетела на улицу, пронеслась под носом у едвауспевшей увернуться от удара «газели», выскочившей на тротуар, и помчалась,лавируя среди машин, не соблюдая, понятное дело, никаких правил. Встречныесамоходы заполошно шарахались в стороны, потому что видок у «пятерки» былнедвусмысленный: весь левый бок в пулевых пробоинах, стекла разбиты, внутримаячат персонажи с автоматами.

Один персонаж, мысленно поправил себя полковник, самымневероятным образом мотаясь на сиденье от лихих виражей машины. Тот, что назаднем сиденье.