та поднесла руку к глазам. Наверное, потеряла ребенка. Жаль, не нужно было задавать этот вопрос. В любом случае вчера Мария Соле, без сомнения, присматривала за детьми и, возможно, даже ночевала вместе с ними. И она определенно спит с Гвидо.

Габриеле захныкал. Наталия указывала пальцем на коридор. Анна постояла, не желая больше встречаться с Марией Соле. Озноб пробирал от этого ее взгляда и тона, которым она произнесла: «Мне не так повезло, как вам».

Спустившись вниз, Анна сквозь дежурные улыбки заскользила по теплому, умиротворяющему пространству холла. Здесь как будто никто ни о чем не слышал. Капсула с застывшим временем, леденящая атмосфера радушного приема.

12

Усадив детей на заднее сиденье, она включила печку и набрала в интернете имя Гвидо. Вылезла новость: «Главный врач клиники Сант-Орсола Гвидо Бернабеи под следствием по подозрению в применении некачественных материалов при проведении пластических операций». Потом набрала имя отца, но свежих новостей о нем не было. Завела мотор, обернулась на детей: Наталия, задрав голову, смотрела на нее, а Габриеле уставился в окно.

– Все в порядке? – спросила Анна, не ожидая ответа, и тронулась с места. С четким ощущением, что в данный момент добраться домой означает спастись.

Кора встретила детей слишком бурно: бросилась обнимать их с таким чувством, словно случилось землетрясение и они чудом выжили. Габриеле не противился ее ласкам, а Наталия прямиком зашагала в свою комнату, но по дороге упала. Поднялась – и упала снова. Ботинки у нее были перепутаны, и у Габриеле тоже: правый – на левой ноге, левый – на правой. Значит, точно не Мария Соле их одевала: ни одна женщина – есть у нее опыт или нет – такой оплошности не допустит. Очевидно, она не ночевала с ними, и Гвидо все делал сам. Вероятно, в спешке, когда уже приехала полиция. Анна не пыталась представить, что он чувствовал, и не гадала, где он в тот момент находился. Почему он ей не позвонил? Она разулась. Соприкосновение с паркетом давало ощущение устойчивости, надежности, и она сильнее прижала ступни к полу.

Входная дверь хлопнула, ключи брякнули о столик, послышался голос Коры: «Синьор?» Вернулся. Гвидо вошел, прислонился к стене. Анна медленно двинулась навстречу, скрестив руки на груди, пытаясь с расстояния пяти-шести шагов угадать его настрой. Но он ее опередил – раскрыл объятия и притянул к себе с таким пылом, какого она за ним не знала. Запах его тела, запах пота, никогда не просачивавшийся наружу, унесли ее назад во времени. И она, затерявшись в руках мужа, ощутила себя на своем месте. Он обхватил ее затылок, нежно коснулся уха, и мир исчез – остались лишь монолит его груди, ритмичность дыхания, чувство покоя.

– Что случилось? – пробормотала она.

Гвидо двинулся с места, и она пошла за ним. В кабинете они закрыли дверь, встали лицом к лицу.

– Изабелла Боргонья на меня заявила.

– А кто это? Вы тогда не о ней говорили.

– Да, это другая пациентка. Дочь Марины. Неприлично богатая стерва. До того подлая, что отправилась к другому хирургу, Карлотти, чтобы он извлек имплант. В итоге он-то и заявил о его непригодности.

– Тебя допрашивали?

– Да, все утро торчал в комиссариате. Официально я нахожусь под следствием.

Анна замолчала. Очень хотелось забросать его вопросами, но из этого бы ничего не вышло. Слушать его нужно спокойно, по возможности не возражая, чтобы он не закрылся в молчании.

– Прости, Анна, но мне придется тут остаться.

– То есть?

– Я хоть и не под домашним арестом, но должен быть доступен для полиции. А официальный адрес у меня здесь.

– Но это и твой дом тоже.

И он снова раскинул руки и заключил ее в объятия, потом, ласково вглядевшись в ее лицо, прижал к груди. На этот раз их тела плотно прильнули друг к другу. У нее закружилась голова.

– Пока никаких опасных симптомов у нее не наблюдается. Вот если б было заражение с угрозой летального исхода, тогда да… Тогда бы мы влипли.

С угрозой летального исхода.

– А папа где?

Гвидо взял ее за плечи:

– Я его не видел. Непонятно, приходили к нему утром или нет. Да, я главврач, но клиника-то сама знаешь кому принадлежит. По идее, его должны были проинформировать, разыскать. Хотя в каком-то смысле так, может, даже лучше. Аттилио… Да, больше всего меня здесь пугает именно ситуация с Аттилио.

– Почему пугает?

– Потому что он исчез.

– Как?

– И потом, он уже в возрасте. Слаб, как ребенок. Ты сама это видела на днях. Я могу ошибаться – он при тебе овечку кроткую изображал или у него и правда в голове помутнение. Как бы он все им не вывалил. Возьмет и сознается во всех своих грехах, нынешних и прошлых. Это когда тут не только пластикой занимались.

Анна высвободилась из его рук.

– А что он тогда сделал?

– Худшее из зол, – заявил Гвидо. – Он еще давным-давно, задолго до моего прихода, начал закупаться в одной немецкой фирме. Так вот, что касается ортопедии, они же не только просроченные материалы приобретали, но и… Короче, в конце девяностых при протезировании коленных и тазобедренных суставов использовали то, что для них вообще не предназначено. К тому же распространяли две пищевые добавки в обход рынка Евросоюза. Прописывали их в огромных количествах. И Аттилио все сходило с рук. Только одно серьезное обвинение было, в девяносто седьмом. Коммерсант с севера с отторжением протеза в бедре. Даже дело завели, но парень умер от сердечного приступа. У Аттилио, наверное, в прокуратуре благодетель, которому он хорошую пачку занес, чтобы расследование свернули. Иначе он никогда не смог бы создать на базе Сант-Орсолы клинику пластической хирургии.

Анна, ошеломленно глядя на него, поднесла руки ко рту:

– Не могу поверить, что папа в этом замешан. Нет, это неправда!

– Анна, он не святой! Разуй глаза!

– Но ради чего все это?

– Для увеличения дохода. Риски минимальны, а экономия значительная, особенно для такого небольшого предприятия.

– Не такие они и минимальные.

– Нет, поверь, самое главное – отношения с пациентами, а не качество имплантов. Если есть доверие, можно хоть медузу имплантировать. А эта тетка, которая накатала заявление и ходила к Карлотти удалять имплант, затаила на нас злобу.

Наталия распахнула дверь и при виде отца запрыгала от радости.

– Солнышко! – улыбнулся он, мгновенно сменив выражение лица, и взял ее на руки. – А знаешь, почему зуб? – продолжал он, обращаясь к Анне: – Из-за ее матери, которую Аттилио… – он понизил голос, – всю жизнь трахал, тогда как она мечтала о женитьбе. – Наталия мягкими пальчиками трогала