и конструктивный, но прерывается телефонным звонком.

— Егор!

Это Платоныч.

— Да, дядя Юра. Как там?

— С Ефимом поговорил. Он постарается помочь, а ты, давай, прямо сейчас ноги в руки и беги к нему. Секретарше представишься, и она тебя пропустит.

— Всё понял. Спасибо. Бегу уже.

Возвращаюсь на кухню.

— Ну, майор, на этом всё. Мне идти надо. Основное обговорили, по ходу работы если возникнут вопросы, будем координироваться. Надо только придумать где нам встречаться. Давай, выходи первый, а я через пару минут за тобой пойду.

Он уходит, а я убираю обратно в тайник деньги и только потом выхожу из квартиры. Блин, надо к Геннадию зайти. Точно, хорошо, что сообразил.

Дверь открывает Наташка. На этот раз она смущается, не ожидала, что я припрусь. Щёки чуть краснеют, длинные ресницы озадаченно хлопают.

— Привет… — говорит она и отводит глаза. — Я сейчас не могу говорить…

Какое совпадение, я сейчас тоже не могу, поскольку очень тороплюсь.

— Понятно, — киваю я. — Ладно, значит, как-нибудь в другой раз поговорим. Отлично выглядишь…

От этой дежурной похвалы она смущается и краснеет ещё сильнее и отступает назад.

— Я проходить не буду, — делаю я вид, будто воспринимаю её шаг назад, как приглашение войти. — Неудобно, у вас гость…

При упоминании гостя она вскидывает глаза, в которых от кротости и смущения не остаётся и следа и появляется вызов.

— Позови, пожалуйста, отца, и я сразу уйду.

Она молча выпархивает из прихожей, оставляя едва ощутимый запах свежести, и ноющую тяжесть в сердце.

— О! Егорка, истребитель ментов, — хохочет Гена, успевший уже вмазать. — Ну, заходи, чё стоишь, как неродной. Хочешь, нет, ты только скажи, если хочешь, я это шкета с лестницы спущу, а тебя приму, как сына!

О, да вы нарезались, ваше благородие.

— Дядя Гена, спасибо тебе за помощь! И вообще, ты реально крутой мент. Побольше бы таких, да вот ты один только на весь свет и есть.

— Ценишь? — расплывается он в улыбке. — Молодец, я тебя тоже ценю. Проходи, говорю! Пусть посмотрит, на кого тебя променяла. Не могла подождать, молодая, а уже баба-дура.

— Дядь Ген, дай мне показания свидетелей, я в горкоме их продемонстрирую.

— О! Точно! Молодец! Ща! Голова, Егорка! Не зря тебя медалью награждают.

Он-то откуда знает?

Рыбкин выносит пачку бумаг и протягивает мне.

— Не потеряй смотри, это наша с тобой защита. Ты понял? Билет на свободу!

— Ага, понял. Дядь Ген… ты это… из реальности не выпадай пока, ладно? А то вдруг кто позвонит…

— Кто? Суходоев? Пусть он знаешь куда идёт!

Гена разражается эффектной тирадой, ясно показывающей всю глубину презрения, испытываемого им к этому недоразумению в милицейской форме.

* * *

Секретарша, услышав мою фамилию молча кивает, и я вхожу в кабинет Ефима. Он, увидев меня, машет рукой, мол проходи садись, а сам держит телефонную трубку и слушает, что говорят на том конце провода.

— Баринов! — чеканит он. — Ты у меня партбилет положишь на стол. Ты не слышишь меня? Это что за приказ такой? Закон нарушать? Ты в своём уме? Ты должен стоять на страже закона, а ты его нарушаешь! Без постановления, без ордера, без повестки выскочили и начали вязать несовершеннолетнего, да какого несовершеннолетнего! Он пулю от бандитов словил, защищая закон и порядок. Его послезавтра на пленуме будут за геройский поступок медалью награждать. Между прочим, за отличную службу по охране общественного порядка.

Речь явно обо мне. Я кладу перед Ефимом показания свидетелей и он их тут же начинает просматривать.

— Закрой, закрой свой рот! — обрубает первый секретарь. — Вот передо мной пачка свидетельских показаний с именами, телефонами и адресами. Всё честь по чести, запротоколировано участковым, вашим же, милиционером. Есть ещё честные служаки, не все такие как ты приспособленцы. Я тебе так скажу, таким как ты в парти точно делать нечего. Партия для ответственных и принципиальных людей, а ты по звонку начальника закон нарушаешь. Тебе город доверили. Ты должен охранять и беречь покой граждан, а ты сам преступник. Мы тебе товарищеский суд устроим. Да заткнись ты, говорят тебе. Я уже позвонил первому секретарю обкома, дадут Печёнкину твоему просраться. Ты не понимаешь? Пленум, награждение, а где герой? А его Баринов без суда и следствия в тюрьму бросил. Несовершеннолетнего. Комсорга огромного предприятия с безупречной репутацией. Честного ленинца! Как в тридцать седьмом. Но ничего, Ежов ты новоявленный. Ты у меня попляшешь. А этих опричников твоих народ отдубасил и правильно сделал. Всё, разбирайся и докладывай по партийной линии.

Ефим бросает трубку и, как ни в чём не бывало улыбается мне приветливой улыбкой.

— Этого Баринова я уже давно хочу под зад коленом. Дуболом безмозглый. Не наш человек.

— Поставьте Баранова, — предлагаю я.

— Ну, я, во-первых, сам поставить не могу, это МВД решает. Порекомендовать можно, но он ещё не готов, нос задерёт. Найдутся и без него люди толковые. Ладно, не суть. Смотри, по твоему делу. Иди домой и ничего не бойся. Я такой шухер поднял, что они по идее должны и пикнуть бояться. Так что никто тебя тронуть не должен. Если только Печёнкин не закусил или там коса на камень и всё такое. Но он вообще разумный мужик. А на будущее с ним надо что-то делать. Слишком много возомнил о себе. Ему сейчас, надеюсь, всыплют по первое число, но этого мало, такие как он никогда не успокаиваются.

Разумный, только закусил, похоже.

— Я вообще-то его укротить пытаюсь, и вот это всё, вся эта акция — это последствия моей работы дрессировщика.

— Значит херово пытаешься, Егор. — становится серьёзным Ефим. — Все действия должны быть согласованы, а ты создал никому не нужное напряжение и шум. Больше так не делай.

— Ладно. Но если мы его на крюк повесим, он будет пользу приносить. Участкового, кстати, тоже надо бы прикрыть, он очень полезный человек, много раз мне помогал.

— Как зовут?

— Младший лейтенант Рыбкин.

Он нажимает кнопку селектора и говорит:

— Наталья Сергеевна, ещё раз Баринова мне.

Через минуту он снова разговаривает с начальником городского УВД:

— И вот ещё что, Баринов. Если узнаю, что участковый Рыбкин пострадал за свою принципиальность, пожалеешь. Я тебе со всей партийной ответственностью заявляю.

И, не дожидаясь ответа, бросает трубку.

— Так, Егор, всё хрен с ним, с этим Бариновым. Пусть теперь пытается проскользнуть меж двух огней. Давай к нашим делам. Послезавтра на пленуме будем тебе награду вручать. Примерно на шестнадцать часов назначено по программе, но ты должен минимально за час уже появиться, понял? Не вздумай опоздать. А в двенадцать у нас будет выступление твоего Скачкова. Я с ним поговорил, кстати. Нормальный мужик, и язык хорошо подвешен. В общем, спасибо тебе за него. Всё мероприятие будет в филармонии, не перепутай. В прошлый раз был в театре оперетты, а теперь в филармонии.

Блин-блин-блин! А пленум-то послезавтра? Ну ё-моё. А у нас на это время свой пленум намечен, в Плотниково. Маленькая такая стрелочка.

От Ефима я иду к Большаку. Он ждёт меня дома, варит кофе, собирает что-то на стол.

— Ну что, отбился от Печкина своего?

— Не знаю пока. Ефим обнадёжил вроде. Он Баринова прям мордой об асфальт возил, даже удивительно, что тот всё это терпит.

— Для видимости терпит, но свои интриги плести не забывает. Тут повезло, что пленум и никто не хочет скандала. Так что, думаю, всё по-тихому замнут, но тебе надо всё-таки быть начеку. Враг опасен и хитёр, тем более, отмудоханный при исполнении и прилюдно. Рыбкину твоему тоже надо ухо востро держать, хоть дальше участкового и не сошлют.

— В патрульные могут…

— Они вообще-то всё могут.

— У нас тут ещё проблемка нарисовалась. Скачкову надо быть утром на пленуме и одновременно в Плотниково. Там же бой вроде как намечается за твердыню.

— Не бой, а серьёзный разговор, я надеюсь.

— Да какой разговор, я никаких аргументов в виде представителей власти не подготовил. Вся надежда на ловкость, смелость и на фактор неожиданности. Полагаю, придётся биться. А как туда ехать? Я надеялся, что Скачков нас на пазике отвезёт.

— Ну, на пазике. Он может ещё и неисправным оказаться. Думаешь, хорошую машину кто-нибудь бы отдал без боя? Я могу пошоферить, у нас в гараже есть «Кубань» и «УАЗ», такой, как скорая помощь, но с сиденьями.

— Буханка, что ли? — уточняю я.

— Ну да, буханка, наверное.

— Блин, я бы не хотел, чтобы ты туда ехал.

— А я бы не хотел, чтобы у нас вообще подобная проблема возникала, но что тут поделать…