Совершенно измученного действительностью, Большак довозит меня до дому и сдаёт на руки родителям.

— Ты что, вместо того, чтобы весь день лежать в постели, ещё и с милицией дерёшься?

— Да я не дрался, мам! Тебе соседи наговорили? Как бы я мог-то? У меня же ранение.

— Вот то-то и оно, что ранение, а ты носишься, как угорелый!

— Нет, мам, не так всё было. Суходоев опять по старым делам пришёл без всяких документов. Ну, я и сказал, что он права не имеет…

Следующий день оказывается свободным от суеты и я не встаю с дивана до самого времени выхода на совет в Филях. К двенадцати появляюсь во дворце пионеров и нахожу наши хоромы. Помещения большие, просторные и светлые. Ребята уже здесь.

— Привет честной компании, — восклицаю я. — Ну как вы тут? Обустроились?

— Тебя ждём. Чего там у нас завтра?

Для начала тренер проводит нас всех по комнатам, показывает. Кроме трёх огромных залов, нам выделен большой холл с собственным туалетом и кладовой. Здесь, наверное, можно даже душевую оборудовать… Холл на местном языке называется рекреацией. В ней стоит большой стол, а вокруг него расставлены стулья.

Мы берём по стулу и заносим их в пустой зал. Я закрываю дверь и мы рассаживаемся кружком, как анонимные алкоголики на сеансе в американском кино.

— Завтра у нас боевая операция, — начинаю я. — Будем наказывать бандюков. Но есть два нюанса. Во-первых, Виталий Тимурович с нами не поедет. А, во-вторых, бандюки, по большей части, боксёры. То есть с реакцией у них всё неплохо.

— Егор, да хер я положу на этот пленум, — говорит тренер. — С вами поеду, дело опасное. Без меня можете огрести.

— Нет, это никак нельзя. На пленум придётся идти. Нам это дело, как воздух нужно. Без базы хреново, так что придётся разок покрутиться на партийной тусовке, зато потом будем в шоколаде.

Тимурыч поначалу со мной не соглашается, но вижу, что в глубине души понимает, что я прав. Мы часа два пытаемся выработать план и, наконец, расходимся. Подходя к дому, я осматриваюсь, надеясь не увидеть ни Киргиза, ни Суходоева. На моё счастье их поблизости не оказывается. Я поднимаюсь домой и падаю в постель.

Пытаюсь спать, смотреть телек, читать и даже слушать радиопостановку, да только в голову ничего не лезет. Мысли упорно перескакивают на завтрашний день и рвут мозг на части. Без Скачкова, без Скачкова, без Скачкова, без Скачкова…

Хреново без Тимурыча, хреново… Старшим отряда будет Юрка. Он, конечно, поднатаскался, но он не Скачков. Успокаиваю себя тем, что с дракой-то как-нибудь выгорит, когда пойдёт веселье, всё как бы само получится, так оно всегда бывает.

Но сам-то я драться не смогу. И это непривычно, а ещё меня беспокоит наган. Его я беру с собой, но вот совсем не простой вопрос применения остаётся неразрешённым. В техническом-то плане всё просто, а вот взять на себя жизнь человека, даже такого поганого… В общем, это не то же самое, что таракана раздавить.

Звонит телефон. Это Цвет.

— Ну что, Бро, завтра всё по плану?

— По плану, да, — подтверждаю я.

— Ну хорошо, молоток. Я в тебя верю, короче. Ладно, поехали мы с пацанами в Новосиб. Я там наверно на несколько дней зависну, сам понимаешь. Я тебе позвоню, намекну, что и как у нас, лады?

— Да, позвони завтра же вечером, чтобы у меня сердце спокойно было.

— Чё, — усмехается он, — переживаешь типа за меня?

— Разумеется, переживаю.

И за дело, да и за него тоже…

— Да ладно, не ссы, всё путём будет, ты только сою часть нормально отработай, а я там наведу шороху. Ну всё, поехал я, короче. Счастливо оставаться.

Всё путём будет, путём, пу-тём, пу-тём, тик-так, тик-так. На стене громко тикают зелёные часы на толстой батарейке. Хоть бы это время остановилось и до завтрашнего дня прошло бы года три-четыре. А я бы всё лежал и лежал и ничего не делал. Тик-так, пу-тём, пу-тём… Только ел бы и спал…

Завтра всё-таки наступает.

— Егор, там омлет на сковородке под крышкой, — сообщает мама, уходя на работу.

— Да, мам, спасибо.

Только завтрак я сегодня пропущу. В день операции я никогда не завтракаю…

Отец тоже уходит. Я встаю и аккуратно делаю растяжечку. Грудь и плечо вроде особо не болят, рука слушается… Умываюсь, одеваюсь и достаю из тряпицы увесистый кусок металла. Не кусок, инструмент.

Блин, надо было вчера не лежать пластом, а попробовать где-то его испытать… Жалко, без глушителя…

Пахнет металлом и смазкой. Приятный, но суровый запах. Возбуждающий. В сотый раз проверяю патроны, барабан… всё в порядке, успокойся уже. Будем действовать по обстановке… Запихиваю револьвер за пояс и прикрываю ветровкой. Хорошо хоть нежарко сегодня, а то, получилось бы по Зощенко — голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать — некуда… грех один…

Всё, ладно… Я выхожу из подъезда и вижу «буханку» защитного цвета. За рулём Платоныч. При моём появлении он заводит движок. Я забираюсь к нему и мы трогаем. На выезде из двора нам навстречу едет жёлтый милицейский уазик. Я успеваю заметить, что рядом с водителем сидит… твою ж дивизию… Суходоев собственной персоной. Да отстанет он от меня когда-нибудь или нет?

К счастью, он меня не замечает и мы спокойно выезжаем на дорогу и двигаем ко Дворцу пионеров. На крылечке нас уже ждут Юрка, Пистон, физрук, Серёга и ещё один Серёга появившийся у нас не так давно. Они забираются в машину и мы выдвигаемся.

По дороге повторяем план под названием «действуем по обстановке» и замолкаем, болтать никому не хочется. Приехав на место, заезжаем внутрь. Платоныч позаботился, чтобы кроме охранника сегодня никого не было. Да и охранника он отсылает с поручением и велит вернуться через два часа.

Мы заходим в пустую контору и молча рассаживаемся на стулья. Ждём. Юрка подкручивает ручку громкости на радиорепродукторе и из него сквозь лёгкие хрипы раздаётся голос Пугачёвой:

Придумано не мной,

Что мчится день за днём,

То радость, то печаль

Кому-то неся.

А мир устроен так,

Что всё возможно в нём,

Но после ничего

Исправить нельзя…

— Юр, хорош, — начинаю я, но закончить не успеваю, потому что у ворот раздаётся звук клаксона.

Я выхожу из избушки и иду к воротам. Открываю их и впускаю внутрь «маршрутное такси». Из машины тут же появляются Корней с Адвокатом и ещё четверо крепышей.

— Здорово, Бро, — кивает Корней. — Ну что всё сделал, как договорились?

Я не тороплюсь с ответом, оглядывая новосибирцев.

— Эй, Бро, ты оглох или онемел? — смеётся Адвокат, рисуясь перед боссом.

Он проводит ладонью по усам, поправляя их. На нём опять костюм, галстук и тёмные очки.

— Так это был не договор, а ваши пожелания, насколько я помню, — спокойно говорю я.

— Не понял, — мрачнеет Корней. — Ты чё решил поторговаться ещё?

— Нет, — качаю я головой.

— Ну, вот и правильно, — облегчённо выдыхает Адвокат.