Я схватилась за голову:

– Так, все хорошо. Все нормально. Я выберусь.

Только каменная порода за дверью мешала в это верить – кажется, меня замуровали в скале.

А может, мне это мерещится? Ну, всякие там голограммы, прикрывающие тайные ходы… Решительно шагнула в выемку, а до камня дотронулась осторожно и самым кончиком мизинца: если даже отсохнет, не так страшно.

С мизинцем все обошлось. Пористый камень оказался теплым, чуть-чуть упругим и едва ощутимо пульсировал. Потрогала его ладонью: не вибромассажер, но приятно.

И твердо так, что не пробьешь. Постучала по камню – звук глухой, значит, толщина приличная, а то и вовсе монолит. Надо остальные стены обстучать.

Но сначала – одеться.

Ехать пришлось в ландо министра. Грозный взгляд скользнул по дыре на месте вывернутого светильника-гриба и уперся в разбитые статуи, при свете дня прекрасно заметные с подъездной дорожки.

А вот Дуси не видно. Он стеснительный, в сад при гостях не выйдет, пока не обрастет.

Министр разомкнул плотно сжатые губы:

– Надеюсь, ты понимаешь, как подозрительно это выглядит в свете последних событий.

– Сомсамычевы постарались, – неохотно признался я.

– Когда это ты пустил их кувалды на прочность испытать?

Хотелось ответить небрежно, да вышло почти обиженно:

– Это они сами.

– Коммерсанты в саду длора с саддухом накуролесили без его ведома? – Министр поднял взгляд к небу. – Сочини объяснение правдоподобнее.

– Это правда!

– Я не говорил, что ложь. Но звучит неправдоподобно. Совсем. – Он обратил на меня леденящий взгляд. – Лавентин, на этот раз все серьезно. Попробуй хотя бы изобразить из себя взрослого человека. – Министр посмотрел на банки с эмбрионами у меня в руках. – И убери это куда-нибудь с глаз долой.

– А ты возле ворот останови, там у Дуси склад садового инструмента, я пока в нем размещу.

Министр поманил меня пальцем (я неохотно наклонился):

– Только не дергайся.

Его рука с хищным перстнем потянулась к моей щеке. От прикосновения металла по коже пробежал жар императорской магии крови, скулу защипало. Металл раскалялся. Министр отдернул ладонь.

– К вечеру ни один эксперт не сможет доказать, что у тебя была травма.

Я потрогал гладкую кожу, смутно припоминая, что при бегстве от военного и научного министров меня схватил офицер, я рухнул на даму, и ее брошка поцарапала скулу.

По легкому мановению руки ящеры остановились у ворот. Спустившись на шуршащий гравий, я быстро зашагал между стеной и живой изгородью. В сорока метрах от въезда кусты скрывали чулан-землянку. Внутри было темно и прохладно, надежная крыша над головой – самое то для временного хранения моих эмбриончиков. И на полке место свободное есть. Эх, надо было и остальные сюда принести, но поздно спохватился: министр – сущий зверь, с него станется и за шиворот меня увести.

Напоследок я полюбовался на выставленные на полочку с удобрениями банки и отправился назад.

Уже отъезжая, подумал, что Дусю надо было предупредить: вдруг испугается шипастеньких и глазастеньких эмбрионов экспериментальных химер.

Посмотрел на министра, и желание просить ненадолго вернуться мигом отпало.

А, ладно, и так нормально все будет! Дуся, может, сегодня туда и не заглянет.

С одеждой получилась беда: в шкафу ее, конечно, не было, а оставшуюся на мне пришлось стирать. Батареи оказались теплыми, и за время, пока я простукивала стены квартиры, майка, джинсы и трусы высохли. Это оказалось единственной приятной новостью. Стены отдавались исключительно глухим звуком.

Дальше я простучала подъезд и теперь в отчаянии сидела на лестнице у выхода. Смотрела на пористую стену. Как ее открыть? Каким волшебным словом? Взмахнула рукой:

– Сим-сим, откройся!

Стена слегка отодвинулась.

Снова взмахнула рукой, дрожащим голосом велела:

– Сим-сим, откройся!

Сдвинулась.

Не веря своему счастью, стала махать рукой, повторяя:

– Сим-сим, откройся, сим-сим, откройся…

Стена поддавалась!

Покачиваясь в ландо, катившем между засохшими стеблями, я задумался над словами министра. Да, он прав. Это на пьяную голову очевидным казалось, что виной всему Сомсамычевы, а на трезвую это выглядело, мягко говоря, нереально.

А, нет же, вспомнил! Стукнул себя по лбу:

– Я все защитные чары снял.

– Зачем?

– Я был очень нетрезв.

Бровь министра дрогнула.

– Ссорился с Сабельдой. Ну и наставил всякого… – В голове все путалось: воспоминания вспыхивали и осыпались, менялись местами, обрывались, всплывали в другом месте. – Я накричал на нее, чуть не к Хуехуну послал, она ушла. А потом мама активировала мои брачные браслеты, Сабельда пришла ко мне в подвал. Я едва успел закрыться от нее щитом… или… – Между этими событиями было подозрительно много провалов, и установку большинства щитов я не помнил. – В общем, Сабельда уговаривала меня на ней жениться…

– Ты о той Сабельде, которую я знаю? – скептически спросил министр. – Она уговаривала? После того, как ты ее оскорбил?

– Да. Я увидел портальный узел и предпочел рискнуть.

– На наши головы. – Министр отвернулся.

Можно подумать, он согласился на мое предложение под принуждением и без энтузиазма. Впрочем, можно сказать, что под принуждением: жениться-то надо было обязательно, а пятый раз он по-настоящему заключать брак явно не хотел.

Миновав поместье Индели, мы приблизились к потрескавшимся стенам имения Сомсамычевых. Некогда мощную ограду перевили скрюченные стебли, которые здесь даже в усохшем виде были диаметром в человеческий рост. Дом был основательно ими продырявлен и окончательно мертв.

– А Сомсамычевы? – не без трепета спросил я.

– Они сейчас на выставке промышленных товаров, к ним отправили курьера сообщить о происшествии с домом.

Я выдохнул.

Ландо свернуло в открытые ворота имения Какики, но не было привычного ощущения прикосновения чужой родовой магии. А створки за нами вручную закрыли офицеры в черных мундирах.

В конце подъездной дорожки стоял холодный, навеки запечатленный в последнем состоянии дом.

Похоже, дух бездны, с которым мы так мило общались ночью, охранял не Какики…

От бесконечных взмахов рука отваливалась, из-за повторений язык пересох и, кажется, опух. Но дыра в скале появилась. Сим-сим открылся… или открылась.

Вела дыра в незнакомую лабораторию средневекового вида. Тут тоже были цветные банки со всякой гадостью, но здесь они в два слоя стояли на столе, плотно забив всю столешницу. Кто-то, видимо, совсем не боялся, что они упадут и разобьются. Но это не мое дело.