Через три шага цвет вновь потемнел. Через четыре с половиной шага высветлился. А когда я шел от двери, зоны усиления и ослабления фона располагались на другом расстоянии друг от друга.

– Скажи, – задумчиво протянул я, – а у экспертов есть фотографические аппараты с магочуствительными пластинами?

– Везут из центральной лаборатории, он у нас один.

– Это хорошо, что везут.

Похоже, с финансированием у них совсем плохо.

Жутко не люблю, когда посторонние в моей лаборатории хозяйничают, но ради такого важного дела, может, пригласить экспертов особого отдела к себе? И место преступления совсем рядом…

Пол едва ощутимо содрогнулся, несколько хлопьев сорвалось с балдахина, спланировали на тело и оплетавшие его корни.

Мы с министром переглянулись.

На улице раздался рев.

Да что там еще?

Выглянула в окно, но окна не было. Лишь стена, обои которой светились, озаряя комнату «дневным» светом. Потрогала стену: холодная и твердая.

Навернулись слезы: да что за дом такой сумасшедший? То замуровывают, то… опять замуровывают. Стиснув руку девочки, потащила ее к двери. Коридор снаружи оказался не тот, через который я пришла: окон не было, освещался он лампами без плафонов (как мой подъезд) и был в пять раз короче предыдущего. И двери были не пылесборниками с фигурной резьбой, а нормальные такие, гладкие, с прямыми гладкими ручками.

Я поняла: на самом деле ничего этого не происходит.

Я просто не знаю как, не знаю откуда и непонятно зачем достала колеса…

Вот не надо было в прошлые выходные с племяшкой «Гарри Поттера» пересматривать с его говорящими портретами, своевольно перемещающимися лестницами, меняющим конфигурацию автобусом и прочей волшебностью. Еще немного, и мне начнут мерещиться гиппогрифы, гримы и дементоры во главе с тем-кого-нельзя-называть.

Где-то за стеной опять громогласно взревели. Даже если галлюцинация, от издавшего рев хотелось держаться подальше.

Пол завибрировал. Сначала мелко, едва ощутимо, потом осознала: землетрясение! Оно усиливалось, стены ходили ходуном. В комнате, где я нашла ребенка, что-то разбилось. Обхватив девочку, встала с ней в дверном проеме: при землетрясении это относительно безопасное место.

Дом заскрежетал.

Только бы не упал. Держись, домик!

Вибрирующие стены стонали, будто от боли. Казалось, дом сейчас треснет и развалится. Дрожание пола усиливалось, он пошел волнами, словно был мягким. Коридор собрался гармошкой, только дверные проемы остались прежнего размера. Стены медленно разглаживались.

Хотелось зажмуриться: настолько фантастически и неестественно это выглядело. Но страшно закрывать глаза. Маленькие пальчики переплелись с моими. Девочка мне улыбнулась. И в общем испуганной не выглядела.

Тут что, меняющие архитектуру дома – норма?

Землетрясения здесь быть не могло. Самое логичное предположение: причина вибрации в источнике. Конечно, он мертв, но вдруг в нем теплилась жизнь?

Вдвоем с министром мы, вооружившись светильниками, сбежали по дрожащей винтовой лестнице на шесть этажей под землю.

Колодец чужого источника я видел впервые, и меня кольнуло разочарование: у меня такой же. Тот же цилиндр отверстия глубиной семь метров и диаметром три, те же выложенные магоупорными кирпичом стены и дно, те же цепи со звеньями толщиной в запястье, протянутые к обручам и постаменту в центре. Только здесь обручи и постамент не держали кристалл в два человеческих роста – его черные осколки мрачно блестели на полу, местами торчали в стенах, хотя магоупорный кирпич, отлитый из крайне редкого вещества, после застывания по плотности не уступал алмазу.

Я восхищенно воскликнул:

– Это с какой же силой должны были лететь осколки, чтобы воткнуться в стены?

– Это ты мне скажи, ты же у нас ученый. – Министр, опустив светильник в колодец, вглядывался в его центр. – Не чувствую ни малейших признаков магии.

Я сунул в колодец прибор: капсулы остались серыми.

Да и дрожь земли прекратилась.

– Но это не могло быть землетрясение, – высказал мою мысль министр. – Что же тогда тряслось?

Вверху зашаркали шаги, замелькал желтый огонек фонарика.

– Господин министр, господин министр! – позвали сверху.

– Что случилось? – Прислонившись к стене, Раввер запрокинул голову.

– Там в доме… Там один дом… в нем…

Встретившись глазами со взглядом министра, прочитал в нем свою догадку: еще одно убийство.

Дружно бросились наверх. Эхо шагов металось между каменными стенами, прыгали тени и свет, создавая жуткое ощущение, что на нас со всех сторон кидаются духи бездны.

Вспомнив свое ночное приключение, остановился.

Потом побежал дальше:

– Дух бездны! Дух бездны!

Министр развернулся, вскидывая руку, на кончиках его пальцев затрепетало черное пламя. Я столкнулся с ледяным опасным взглядом и замахал рукой:

– Нет-нет, не здесь! Ночью. Этой ночью, когда я засеивал магоеда у Сомсамычевых, этот дом охранял дух бездны. Он еще помог мне к Сомсамычевым залезть. Я тогда удивился: отчего это Какики нанял такую тварь? У Какики служил дух бездны?

– Я ничего подобного не слышал. Но если бы он это упоминал, в салонах бы такое обсуждали.

– Ты знаешь, что обсуждают в салонах? – изумился я.

– Должность обязывает.

– Господин министр! – позвали сверху.

Мы снова бросились наверх. Выскочили из спальни на лестницу, через потайную дверь выбежали в библиотеку, где нас ожидал офицер в черной форме. Он следовал за нами через холл на крыльцо. Там указал в сторону:

– Тот дом…

К небу поднималась башня – высокая, тонкая и какая-то хлипкая. Наверное, дому не хватило массы, чтобы воссоздать фантазию хозяйки.

Кому вообще могло прийти в голову сотворить такую несуразицу?

– Кажется, это твой дом, – странным голосом произнес министр.

И резко повернулся в другую сторону. Посмотрел туда, где располагалось его родовое жилище. В той стороне никаких башен не наблюдалось.

А вот там, где должен был стоять мой дом, торчала башня. Кажется, окон у нее не было.

– Мм, – как-то обреченно протянул министр. – Способа переговорить с женой ты не нашел или это ее месть?

– Она спала. Я думал, ничего страшного не случится…

– Опять само получилось, – вздохнул министр.

Я развел руками. Потом осознал весь ужас ситуации.

– Мои эмбрионы! – и побежал домой.

Ландо догнало меня у ворот. Офицеры согласились их открыть только после приказа бледного министра.