Она поняла, конечно, какую нашли машину, не дура. Просто побесить его захотелось.

Нет, ну как вот к нему присматриваться?! Как?! Если он не только попыток никаких не делает сократить меж ними расстояние, он даже ее намеков не принимает! Сидоров два дня назад ей вдруг подмигнул, встретившись в коридоре в Управлении. И на ходу скороговоркой:

– Как дела с капитаном?

– Все так же, товарищ полковник. – Аня почтительно склонила голову. – Работаем.

– А помимо работы?

– Все так же, товарищ полковник.

Ане было очень неловко. Ей в тот момент показалось, что покраснели не только ее щеки. Покраснело все ее тело. Локти, коленки, щиколотки под резинками коротких носочков, надетых под брюки.

– Ты присмотрись к нему, присмотрись, Малахова, – пробормотал полковник Сидоров и, посмеиваясь, пошел себе дальше.

Как и к чему она должна присматриваться, работая бок о бок с Бодряковым, она не понимала. В нем не было ничего, что могло бы разбудить ее романтические сновидения, а такие иногда случались. Такие, что просыпаться не хотелось.

Бодрякова в ее снах не было. Никогда!

– Ты чего, Малахова? – опасно понизил голос Бодряков.

Ане представилось, как он сейчас шумно дышит, высоко вздымая грудь. Как опасно натягиваются петли на его летней рубашке в мелкую синюю клетку. Он точно сейчас был в ней. Две другие, а у него их было всего три, наверняка валялись в груде грязного белья, которое Бодряков не успевал стирать. Прямо как она.

– Совсем уже, что ли, Малахова? Машину Голубевой Екатерины Семеновны нашли в тупике в одном из гаражных кооперативов. Не надо объяснять, кто такая Голубева? – поинтересовался капитан Бодряков с издевкой.

– Не надо, – буркнула она, заметив на стекле лоджии первые капли дождя.

– Десять минут у тебя. Я уже во дворе. Едем туда. Криминалисты уже на месте.

Конечно, времени на то, чтобы навести красоту, у нее не оставалось. Почистила зубы, нырнула под душ на три минуты. Волосы убрала в хвост, надела чистые джинсы, кроссовки и тонкую трикотажную кофту с капюшоном. Сегодня выходной. Она может себе позволить вольность в одежде. К тому же намечается дождь. И шагать по лужам в туфлях, путаясь в подоле серьезной черной юбки, совершенно не хотелось.

Позавтракать она не успевала. Схватила с полки шкафа упаковку пресного крекера, сунула в сумку и выскочила за дверь.

Дождя не было. Те капли, что прочертили стекло ее лоджии, были первыми и последними. Даже пыль во дворе не прибило. Сильным ветром ее закручивало вихрями, швыряя под ноги прохожим.

Аня закинула ручки сумки на плечо. Сунула кулачки в карманы трикотажной кофты и пошла к автомобильной стоянке.

Бодряков ходил возле машины и разговаривал с кем-то по телефону. Вернее, больше слушал. На нее едва взглянул. Наряд ее не одобрил. Она поняла это по его тяжелому вздоху, прозвучавшему после того, как он едва коснулся ее взглядом. Пнул что-то и проговорил с плохо скрываемым раздражением:

– Ищите! Ищите лучше!

И да, на нем была летняя рубашка в мелкую синюю клетку. И темные, почти черные джинсы.

– Что, все так плохо? – спросила она, когда они выезжали с ее двора.

– С чего ты так решила? – Он покосился на ее джинсы с прорехами на коленях. – Ничего приличнее не могла надеть?

– Это единственные чистые. Одни не высохли, вторые в корзине для грязного белья. Не в черной же юбке мне ехать! – Аня уставилась в окно. – А решила я, что все плохо, потому как товарищ капитан приказал экспертам искать лучше. Машина чистая?

– Абсолютно!

– Приехала на ней не хозяйка. С какой стати ей оставлять машину непонятно где, так ведь? Да она бы объявилась.

– А она не объявилась. Поэтому что, Малахова? Кто на машине Голубевой приехал в город?

Аня растерянно пожала плечами.

Он задал ей вопрос, на который у нее пока не было ответа. Она еще толком и не проснулась. Не позавтракала. К тому же угадала рубашку, в которой будет капитан. А рубашка сидела на нем очень, очень тесно. Короткие рукава морщились и ползли вверх по крепким мышцам. Три верхние пуговицы никогда не бывали застегнутыми. И смуглая сильная грудь Бодрякова – вот она, смотри не хочу.

«Издевательство какое-то! – проворчала Аня про себя. – Интересно, когда он успел загореть? Главное, где? Он же все время на службе».

Она глянула в прорехи джинсов на собственных коленках. Бледная до синевы кожа. И такая у нее везде. Она уже забыла, что это такое: след от купальника. Она уже забыла, когда отдыхала в последний раз. Даже на солярий времени нет.

А Бодряков загорелый. И выглядит свежо, хотя признавался ей недавно, что не помнит, что такое полноценный восьмичасовой сон.

– А на машине, Малахова, в город вернулся тот, кто пытался спасти Марию Сергеевну Никулину. Ее же кто-то пытался спасти, разве нет? Не сама же она проползла несколько километров, успев нахлебаться болотной жижи. Нет, конечно же, Малахова. Ее кто-то тащил.

– А зачем бросил? – Она пожала плечами.

Эту версию они уже отрабатывали. Капитан повторяется.

– Бросил, когда понял, что женщина мертва.

И это они предполагали. И предполагали, что тащила Никулину ее подруга – Голубева Екатерина Семеновна. А когда поняла, что помочь ей уже ничем не может, села в машину и уехала. Вопрос – куда – пока оставался открытым.

Голубева не появилась в квартире своей дочери. Не появилась по месту постоянной регистрации, а это за несколько сотен километров отсюда. Бодряков выдвинул версию, что Голубева просто решила отсидеться где-то. Вполне могла уехать к себе домой, запереться в квартире и затаиться. Она испытала сильное потрясение, шок, поэтому могла никак себя не проявлять. А может, она боялась чего-то или кого-то, кто пытался погубить их с подругой, вот и не выходила на связь.

Одним словом, оснований ломать ее дверь у местного участкового не было никаких. Он неоднократно заходил на адрес, опрашивал соседей, проверял парковки во дворе и окрестностях. Никакого результата.

– Испытав такой шок, она может просто сидеть тихо, – повторялся Бодряков на вчерашнем утреннем совещании. – Или она чего-то очень сильно боится. Поэтому никак не проявила себя до сих пор.

Но она не позвонила дочери, а дочь от беспокойства сходила с ума. И утверждала, что мама с ней так поступить не могла.

– Екатерина Семеновна очень обязательный человек, – возражал Бодрякову зять Голубевой. – Она нас обязала звонить по любому поводу. Задерживаемся, меняем планы, маршрут, – требовала звонить обязательно. Она не могла так поступить с нами…

– Тогда где она, Малахова? Где? – скрипнул капитан зубами. – Машина есть, а Голубевой нет.

– У меня только одна версия, товарищ капитан. Она погибла. Утонула, – сказала Аня. – Тот, кто пытался спасти Никулину, не смог спасти Голубеву.