Данила сразу успокоился. Его к тому времени здесь не будет. Он будет дома, под защитой отца. И даже, пользуясь его поддержкой и ощущая рядом его твердое плечо, может позволить себе рассказать полиции всю правду.

Рев мотора сделался оглушительным, видимо колеса попали в глубокую колею в ста метрах от дома, догадался Данила. В этой колее почти не высыхала влага. Даже в жару трава оставалась мокрой. Подземные воды близко. Может, родник пробивался. Так объяснил ему дядя Сережа, когда он спросил – почему так.

– Может, тут скоро к чертям вообще все размоет. И весь заказник уйдет под воду. И превратится в одно большое, непроходимое болото, – не без удовольствия закончил дядя Сережа. И погрозил ему пальцем. – Поэтому нечего высовывать нос за ворота…

Мотор надрывался еще минуты две-три. На мгновение сделалось тихо, и следом зазвучал ровный гул подъезжающего автомобиля. Черный бампер большого внедорожника вынырнул из-за поворота почти сразу, как Данила решил запереть ворота. Он сам не мог понять, откуда возникло это нехорошее тревожное чувство, и решил подстраховаться. И не успел. Машина резво устремилась в его сторону, выруливая и останавливаясь передними колесами так, чтобы не дать ему закрыть ворота. Мотор заглушили. Со стороны водителя хлопнула дверь. Раздались шаги.

– Привет.

Мужчина, который с ним поздоровался, был ему незнаком. И отца он вряд ли знал, слишком непривычно для его круга выглядел. У отца не было таких знакомых. Поношенные неряшливые штаны неопределенного цвета. Выпачканные грязью туфли. Хотя он мог запачкаться, когда буксовал. Мог просто вылезать из машины и осматриваться. Рубашка вполне себе ничего. Вроде даже выглажена. Может, отец пригнал кого-то из своей службы безопасности? У него там часто менялся персонал. Всякие встречались.

– Ты ведь Данила? – Мужчина широко улыбнулся, но его взгляд оставался пустым и неподвижным.

– Ну да. А вы кто?

– А я – Гена. Геннадий Иванович, – поправился мужик, которому на вид было лет пятьдесят, а то и больше. – Не меня ждешь?

– Вряд ли.

Пожимая протянутую руку, Данила уловил, что пальцы неожиданного гостя подрагивают. И ладонь у него липкая и влажная. Неприятно. И тут же понял, что этот человек не мог работать на его отца. Отец не доверял людям с потеющими ладонями. Считал, что у них проблемы со здоровьем. Либо с физическим, либо с душевным.

– Отца жду. Вот-вот подъедет. – И он машинально глянул на часы. И понял, что отцу от города еще минут тридцать езды. И все же соврал: – С минуты на минуту.

– Ага… Понятно. – Мужик, назвавшийся Геннадием Ивановичем, низко опустил голову, демонстрируя обширную проплешину на макушке, едва прикрытую зачесанной назад челкой. – Отец – это хорошо. Мой давно… неважно. Нет у меня отца. И матери теперь нет. И ты, как будто последний, кто ее видел в этом лесу.

Данила только теперь понял, как стынет в жилах кровь. Его будто выморозили. Будто кто-то обдал его изнутри жидким азотом. И если он сделает сейчас хоть один шаг, то точно рассыплется со звоном, точно стеклянный.

– Не понял, – произнес он, удивляясь тому, что голос не пропал.

– А что тут непонятного. – Хмурое лицо Геннадия Ивановича осветилось странной улыбкой. – Я совершенно точно знаю, что ты последний видел мою мать в этом лесу. Не советую отрицать, парень.

Он блефует? Может быть, может быть. Идиот, не слушал советов отца! Сколько раз тот пытался научить его играть в покер. Убеждал, что это поможет как в игре, так и в бизнесе. Да и в жизни самой. Почему он был таким идиотом?! Почему не слушал?! Инфантильный урод, не задумывающийся о серьезной взрослой жизни! А она тут как тут, подстерегла. Да так проблемно, блин!

– Может, и видел. Только я был в тот момент не один. Много народу ее в тот момент видело. Капитан Бодряков, к примеру. Не знакомы, нет? Его помощница. Не помню звания и фамилии.

– Малахова, – подсказал все с той же странной улыбкой Геннадий Иванович. – Лейтенант Малахова.

– Может быть, не вникал. – Данила нервно передернул плечами, вывернул губы и покачал головой, пытаясь выразить непонимание. – Так что вам к ним. Ах да! Еще потом целая группа приезжала. Эксперты, кто-то еще. Фотографировали, много писали. К ним вам надо, Геннадий Иванович. Но пофамильно, сразу оговорюсь, никого не знаю.

Данила изо всех сил старался, чтобы голос его звучал нагло и развязно, как бывало раньше, когда он пьяным пытался объясниться с представителями власти. Ему тогда было все нипочем. Он ничего не боялся. У него был иммунитет в лице его всесильного отца. Он знал, что отец приедет, защитит, вытащит из любой ямы.

Сейчас отец опаздывал.

– Я выслушал тебя, юноша. – Геннадий Иванович подошел к пассажирской двери своего старого внедорожника, распахнул ее и кивком указал на нее Даниле. – Полезай.

– Зачем? – Данила судорожно сглотнул, внутренности снова съежились от омерзительного холода.

– Поедем, покажешь мне, куда отвез того человека, который убил мою мать, а потом скрылся с места преступления. – Геннадий Иванович ткнул в его сторону подрагивающим указательным пальцем. – Не без твоей помощи!

– Я никого никуда не отвозил, – неуверенно возразил Данила и запнулся.

Это вокруг сделалось так тихо? Как бывает перед грозой? Или он просто оглох от парализующего ужаса, потому что в грудь ему был нацелен пистолет. Самый настоящий пистолет, не игрушка. Заряженный смертоносными пулями, не обещающий хорошего исхода, долгой и счастливой жизни, если он – Данила – не будет умным и сговорчивым.

– Лезь в машину, пацан, – противным, скрипучим голосом приказал Геннадий Иванович. – И не вздумай шутить. Я хорошо, без промаха стреляю. Не пропил еще навык, поверь.

Он поверил и полез в машину. У него не было выбора. Именно сейчас. И вся душа его сморщилась и иронично хмыкнула, вспомнив слова отца про то, что выбор всегда есть.

– Вот, молодец, – похвалил его Геннадий Иванович, спутывая ему запястья скотчем и набрасывая на них ветровку, которую достал с заднего сиденья. – Будешь хорошо себя вести, уже сегодня вечером будешь ужинать в кругу семьи. Если надумаешь вытворить что-нибудь в дороге, не обессудь.

– Не надумаю, – пообещал Данила слабым голосом.

И тут же возненавидел себя и за голос такой, и за трусость. Отец никогда не позволил бы себя связать и тыкать в грудь пистолетом не позволил бы. Он что-нибудь придумал бы. В зубы дал бы этому плешивому уроду. Или пистолет отобрал.

Нет. Не так. Сначала отобрал бы пистолет, а потом дал в зубы. Именно в такой последовательности.

– Вот и молодец, парень, – приговаривал Геннадий Иванович, усаживаясь за руль и заводя машину. – Мы сейчас поедем туда, куда ты отвез человека, убившего мою мать. А в дороге поговорим.

– О чем? – угрюмо отозвался Данила и отвернулся.

На смену страху пришло раскаяние. Ему стало тошно.