Петр молча кивнул.

— А, пардон, Кирочка?

— С этим — все, — признался Петр, опустивглаза. — Ничего не могу с собой поделать, это моя женщина, хоть режь…

— Да успокойся, глотни коньячку… Кто тебя резать будет,дурашка? Я? Вот уж нет. Говорю тебе, забирай. В придачу к обещанному гонорару.Нужно будет только как следует обдумать, устроить это как-то… Ну, у нас ещепара месяцев впереди, вот разделаемся с настоящими делами и будем думать, каквас, голубков, соединить.

— Спасибо…

— За что, господи? Все укладывается в старуюпоговорочку — на тебе, боже, что мне негоже. И только-то. Ох. да не сверкай тына меня так глазами! Ладно, ладно, согласен, что Дульсинея Тобольская — самаяпрекрасная дама на свете… Ты и меня пойми, для меня-то Катька — отрезанныйломоть, а посему сбиваюсь на легкомыслие, для меня-то романтика давно прошла…Какая там, к черту, Джульетта? Но я за тебя рад. Душа болеть не будет, чтоКатька в плохие руки попадет… Прекрасно все устроилось, а? Но ты мне все-такивыдай, откуда знаешь про «Палача»?

— Она говорила. Знаешь, Паш, ей все это и в самом делечертовски не нравится…

— Ах, не нравится… А таскать на лебединой шейке и врозовых ушках годовую зарплату доброй сотенки бюджетников ей нравится? Икоркунебрежно лопать с золотого ножика ей нравится? В конце-то концов не так уж имного от нее требовалось — подыграть не всерьез на любительской сцене… Междупрочим, подобные забавы на Западе сексологи прямо-таки рекомендуют, точно тебеговорю. Пробуждает угасший интерес к партнеру, привносит новые оттенки… Я ведьне маньяк, Петруччио, ни мальчиков не трахаю, ни первоклассниц. Все согласнонаработкам западных эскулапов, за консультации, между прочим, серьезные денежкиплочены. Ты мне скажи по правде: когда смотрел «Колючку» с «Вегасом», у тебя вштанах, часом, ничего не торчало? Торчало… Наука, Петя, вещь авторитетная…

— Так что там все-таки с палачом?

— Господи, дался тебе этот «Палач»… — в сердцах бросилПашка. — Ну, выходит палач, этакий облом, с голым пузом, в красном, самособой, колпаке. Берет очаровательную ведьмочку и начинает ее разоблачать, впыточный станок запихивать. Помацает немножко, не без этого… только в том-то исмак, Петруччио, что ты в любой миг можешь действо прервать, и совершенно точнознаешь, что она твоя и только твоя… Как мужик мужику — здорово возбуждает.

— Палач — это Митька Елагин?

— Ну, а что? Не со стороны же людей звать. Непременнопойдут разговоры, сколько ни заплати. А Митька, должен тебе сказать, при всехсвоих недостатках верный, как собака. Молчок-язычок. Биография у парнишкисуровая, он не в штабах кантовался, как ты, он, по секрету, кучу народуперерезал от имени государства и по его поручению — и держать язычок за зубамиох, научили…

— Вот только руки придерживать его не научили, ясмотрю, — не выдержав, бросил-таки Петр.

— Конкретно?

— Не хотел я говорить, но без тебя тут не справиться…Катя жалуется, он ей не дает прохода. То погладит, то тронет и ведь — на людях,Паша…

Пашка нахмурился:

— А ты не преувеличиваешь?

Петр двинул к нему бумагу:

— Только что сводку по сплетням принесли. До тогодошло, Паша, что народ стал болтать в полный голос и на каждом углу.

— На каждом углу — это да… — задумчиво протянул Пашка,читая творчество Андропыча. — Но никак не в полный голос, тут уж дудки, имеще работенка не надоела…

— Все равно. Надо с этим что-то делать. Катя нервничает.Я с ним попробовал потолковать, вроде обещал завязать, но кто его знает…

— Не бери в голову, — небрежно оттолкнул сводкууказательным пальнем Пашка. — Ладно… Потолкую с Митяем. меня-то онпослушает. Ну, перевозбудился парнишка, дурь в голову полезла… Урегулируем. Зубдаю. С этим все, лады?

— Лады, — сказал Петр, успокоившисьокончательно. — Только вот… Что за ерунда получилась с тормозными шлангамина джипере? Вокруг меня уже крутилась одна рыжая милицейская дама, ей в головуотчего-то стукнуло, что это было покушение…

— А! — махнул рукой Пашка. — Опять-таки небери в голову. Митька и в самом деле малость лопухнулся, не подумали, что я —человек заметный, а милиция нынче дерганая…

— Хорошо тебе говорить — «лопухнулся». А отдуваться —мне. Она собирается разнюхивать в конторе…

— Ну и пусть нюхает. Что она вынюхает, сам посуди? Чтоможно вынюхать, когда никакого покушения, естественно, и в помине не было?Покрутится и уйдет.

— Вопросики у нее с нехорошим подтекстом. Онавыстраивает некую конструкцию, где фигурируем я… то есть ты, Елагин и Катя…

— Ты детективы не пишешь? «Конструкция»…

— Точно тебе говорю. Не могу пока понять, куда онаклонит, но эту конструкцию определенно выстраивает.

— Ох, да пусть себе выстраивает, —пренебрежительно отмахнулся Пашка. — Шить против меня дело она не будет —нет ни основания, ни, будем циничными, заказа. А все остальное… Во-первых, несочти за похвальбу, но братан твой

— один из немногих, кто ни в чем особо грязном незапачкан. Это факт, Петруччио. Если что и было — исключительно романтическиемелочи романтических времен начала перестройки, по нынешним временам это не точто не компромат, но и даже не детская шалость… Пустячки, У меня крупный,честный и серьезный бизнес, Петруччио. Металлы для страны и зарубежьяпроизвожу, бензином торгую — и, что характерно, не бодяжным, как некоторые,оборудование делаю для ГЭС, и так далее, и тому подобное… Надеюсь, внимательноизучил справочку по «Дюрандалю»?

— Ага.

— Ну вот… Во-вторых, против Елагина ничегошеньки немогут накопать, потому что ничего и нет. В крайнем случае позвонишь нашемуглавному менту — в том блокнотике, что я тебе оставил, все данные есть — и,боже упаси, не настучишь, а попросту мя-агко выразишь недоумение. Чего, мол,рыжая к твоим верным слугам цепляется? Будь уверен, укоротят. Слышал такойтермин — «градообразующее предприятие»? Ну вот, а твой братец,Петруччио, — из разряда градообразующих людей. — Он ткнул пальцем заплечо Петра. — Ордена видишь? «Дружбу» прежний губернатор вручал, а воткрестик-то Старый Хрен вешал, и ведь не в ЦКБ, в Кремле… Ты на досуге достаньпапочку из во-он того шкафа, там найдешь кучу газетных вырезок, все про меня…Ну, короче, плюнь ты на эту рыжую и разотри. Проехали. — Он плеснул встопки коньяку, но аккуратно. по-европейски, на два глотка. — Теперь,когда покончили и с лирикой, и с шустрыми ментами, займемся настоящим делом.Тем, ради чего вся комедия и затевалась… Соберись.

— Уже.

— Отлично, — серьезно сказал Пашка, отбросиввсякое ерничество. — Итак, смысл игры… Слышал про Тарбачанскую низменность?

— Пока валялся в больнице, по телевизору пару разупоминали…