Чтобы не нарываться далее на совершенно непонятныесложности, Петр снова пожал плечами, повернулся спиной и отошел. О такойреакции Пашка его не предупреждал. Похоже, пробежал меж ними целый табунокчерных кошек…

На веранде танцевали. Петр постоял, все с той же щемящейтоской глядя, как взлетают Катины распущенные волосы, как она, став совсем юнойи невероятно красивой, раскованно и грациозно отплясывает в такт музыке, словноколышется на легком ветерке пламя костра. «Пропал ты, подполковник, —подумал он с волнующей обреченностью, — совсем пропал».

— Павел Иванович?

Он нехотя обернулся. Точно, оба зверя выбежали на ловца…

— Ну пойдем, побеседуем, соколы мои… — сказал он, ссожалением отворачиваясь от веранды.

Огляделся в поисках подходящего местечка, направился кдальней беседке у забора из проволочной сетки, ажурному сооруженьицу из тонкихдосок, опять-таки в стиле древнерусских теремов. Оба покорно тащились за ним,однажды показалось даже, что Рыжов тяжко вздохнул.

Петр первым уселся прямо на краешек квадратного низкогостола, занимавшего всю середину беседки. Вытащил сигареты, с расстановкойвыпустил дым, оглядел их, выжидательно взиравших. «Поциничнее,понапористее, — наставлял вчера Пашка. — Чтобы ни тени сомнения незародилось у ореликов, чтобы чувствовали себя, как глупенькая семиклассница,когда ее физрук недвусмысленно притиснет к стеночке…»

— Ну что. друзья мои, — сказал Петр. —Близится великий день?

Оба почти синхронно закивали в том смысле, что да, близится,Петру в их взорах почудилась прямо-таки собачья преданность. «А ведь Пашка,похоже, держит этих бобров в кулаке, — подумал он не без гордости. —Ишь, как уставились, а ведь не пацаны, не дешевые столоначальники».

— В общем, хочу верить, что могу полностью на васполагаться, соколы мои,

— произнес он не без металла в голосе. — Прав я,хочется думать?

Рыжов торопливо закивал. Вальяжный Карсавин пожал плечами:

— Какой может быть разговор, Павел Иванович? — инесколько вымученно усмехнулся: — Неужели вы сомневались?

— Ну, я не сомневался… — сказал Петр. — Просто впоследнее время по Шантарску бродят разные идиотские слухи — Савельев-дездорово треснулся башкой об асфальт, сдал и пришел в постыдную слабость… Могувас заверить, соколы, что ничего подобного нет. И башкой об асфальт нетрескался, и, что гораздо более важно, прежней хватки ни в коем случае неутратил…

— Это ж видно… — заискивающе поддакнул Рыжов. — Ия не сомневаюсь, и Олег Викентьевич нисколечко не сомневается… Верно? Вотвидите, Павел Иванович, если вам кто-то что-то нашептал — не верьте вы, бог аради, слухам… Мы все сделаем в точности, как было прежде оговорено. Можете нанас положиться.

— Ну смотрите, мужики… — Петр еще более подпустилметалла в голос: — Давши слово — крепись, а не давши — держись…

— Павел Иванович, — вкрадчиво сказалКарсавин. — Но мы-то, со своей стороны, можем надеяться на скрупулезноевыполнение… э-э, прежних договоренностей?

— Я вам, по-моему, твердо обещал? — поднял бровиПетр.

— Да, разумеется…

— Тогда к чему экивоки? Как вы ко мне, так и я к нам.Как только — так сразу… — протянул он многозначительно. — Вы всевыполняете в точности — и я делаю все, что обещал… Ну как, договорились?

Оба закивали.

— Рад, что не пришлось в вас сомневаться… — сказалПетр, кивнул им и вышел из беседки.

Он был доволен собой. Представления не имея, о чем вообщеидет речь, блестяще провел партию, так, что оба они ни в чем не засомневались,ничего не просекли, прямо-таки на задних лапках ходили. Смотри-ка, не столь ужэто и трудное дело — закулисные переговоры бизнесменов, финансистов ичиновников… Интересно, что они должны сделать и что Пашка им в обмен обещал?Солидные люди, в годах — а оба разве что хвостиками не виляли, исключительно попричине отсутствия хвостиков…

Музыка на веранде уже не играла. Там в одиночестве стоялаЛара, облокотившись на перила, прихлебывая из высокого бокала. Больше никого впределах прямой видимости не наблюдалось.

— А где общество? — непринужденно спросил Петр,поднимаясь к ней. Вот именно, побольше непринужденности, они же с Пашкойнаверняка знакомы…

— Как обычно, лицезреют ботанические ухищрения НиныНиколаевны, — кивнула Лара в сторону высокой стеклянной теплицы, изнутрисплошь затянутой до потолка какими-то вьющимися растениями. — Охают иахают над цветочками, чтобы сделать приятное хозяйке… — Она допила, поставилабокал на широкие перила и с дерзкой ухмылочкой балованного ребенка глянулаПетру в глаза. — А вы отчего бродите в одиночестве, господин Савельев? Видвроде бы не скучающий…

Он пожал плечами, придумывая подходящую фразу,непринужденную, светскую. Лара опередила:

— Что, снова?

— Простите?

— Дорогой Павел Иванович, — протянула она сусмешечкой. — Бога ради, не начинайте. Я согласна, что я — жемчужина, ноникак не согласна быть жемчужиной коллекции…

Он так и не успел сообразить, о чем идет речь, не говоря ужо том, чтобы ответить. Сзади послышались шаги, на веранду вышел Черский,остановился в двух шагах от них и, глядя в сторону, безразличным тоном сказал:

— Ларка, погуляй…

— Извините, — улыбнулась она Петру не безехидства, спустилась с веранды и направилась к теплице.

— Слушай, Павло, — нехорошо выпятив челюсть,негромко сказал Черский. — У тебя с памятью что, в самом деле провальчики?

— То есть? — спокойно спросил Петр.

— Я же тебе, по-моему, говорил — если снова начнешьпускать слюнки возле Ларки… Организм может пострадать.

Несмотря на его неприкрыто агрессивный тон, Петру сталовдруг смешно — до того происходящее перекликалось с бессмертной кинокомедией.«Я тебе говорил, доцент, чтобы больше не приходил?», «Я тебе говорил, что слестницы спущу?» И в кино, и в жизни никто не подозревал, что имеет дело сдвойником, подменышем…

— Что-то такое помню… — сказал Петр, гадая, во чтоконфликт может вылиться.

— А что я с твоей мордой обещал проделать, часом, непомнишь? — нехорошо прищурился Черский.

«О господи, — подумал Петр без всякого страха, —угораздило же…»

Он попросту представления не имел, как держался бы в такойситуации Пашка. Но сам он никак не хотел позволять, чтобы этот супермен скрасивой проседью держался с ним, словно король дворовой шпаны, решившийпостращать очкарика-вундеркинда со скрипочкой.

— Когда я бегал в школу, была такая поговорочка, —сказал он спокойно. — «У каждой морды хозяин есть». Не доводилось слышать?Мы с вами почти одних годочков, уверен, на одном дворовом фольклоре воспитаны…