Глафира Емельяновна сделала повелительный жест, приглашая всех поддержать своеобразный тост. Ее напор Константину никогда не нравился, и в глубине души он радовался, что характером Настя пошла в отца, по крайней мере так ему всегда казалось.

— Я бы не хотел устраивать таких банальных торжеств, ведь можно куда-то съездить и там благополучно отметить, — спокойно и твердо ответил он на эмоциональный выпад Глафиры Емельяновны, пресекая суровым взглядом возможные возражения.

— Это хорошо, что у тебя есть серьезные планы, — проговорила она, вопросительно поглядывая на дочь, на что та лишь пожала плечами. — Мне не хочется, чтобы про нашу Настеньку судачили всякое.

— Смотрю, у вас новые обои, — заметил Костя, чтобы как можно скорее уйти с неприятной для него темы. — Симпатичные.

— Конечно, мы не можем сделать ремонт во всем доме, хотя он требуется буквально в каждом закутке. Вот ты Марфе такой ремонт учинил, а эта неблагодарная старая карга правнучку отыскала, да как сумела-то, — всплеснула руками Ковригина, не забывая между делом опрокинуть рюмку с наливкой.

Константин на это лишь вздохнул: обсуждать почившую соседку и ее наследницу у него тоже не было никакого желания.

— В старые времена было принято бескорыстно помогать немощным старушкам, не вламываться же теперь в дом и не обдирать новые обои, — шутливо ответил он, чувствуя, как за столом все больше накаляется обстановка.

— Я сама не представляю, — тонким голоском поддержала Настя мать. — Мне кажется, что эта хитрая блогерша сама отыскала старуху, узнав, что она того… И быстренько за наследством прибежала. Терпеть таких не могу.

Недоумевающе посмотрев на невесту, Костя удивился столь резким переменам в ее поведении.

— Наглая, да так смотрит вызывающе, с деловым прищуром, — ядовито процедила Глафира Емельяновна, совсем позабыв о цели сегодняшнего вечера. — Мол, знайте деревенские лапотники, что я вам не по зубам. Сидит сегодня в огороде едва ли не голышом, я ей замечание сделала, а она только скалится.

Костя заметил смещение акцента в беседе, иронично улыбнулся своим наблюдениям, продолжая вяло ковыряться в салате — аппетит бесследно испарился.

— Так она сегодня к Костику со своей псиной заявилась, нашла заделье, — не отставала от матери Настя.

— Надеюсь, ты ее на порог не пустил? — приказным тоном спросила Глафира Емельяновна, с силой бросая вилку в тарелку.

— Знаете, я привык самостоятельно решать, кого пускать в том, а кого нет, — отрезал Константин.

— А ты пущай и дальше, видимо, забыл, что с дедом-то случилось, — скрипучим голосом вклинилась в разговор бабушка. — Околдует и глазом моргнуть не успеешь.

— Такое ощущение, что я попал во времена средневековой инквизиции, — не остался он в долгу. — Настена, не подскажешь, в каком году это было?

— Я не помню, — рассеянно пробормотала она. — Ты ее уже во второй раз защищаешь…

Константину ужасно не хотелось ссориться с Настей или ее семьей, но этот ужин его неприятно поразил. До появления Марьяны в деревне их отношения можно было смело назвать образцовыми, никто не торопил его с женитьбой, о ревности вообще никогда и речи не было, но с приездом вздорной наследницы все перевернулось с ног на голову.

— Прости, — быстро сказал он, — это я от недосыпа неудачно шучу. Спасибо хозяюшкам за угощение, я, пожалуй, пойду.

Настя тут же вскочила из-за стола и последовала за ним.

— Костик, и ты меня прости, — обиженно затараторила она, прижимаясь к его груди. — Всеобщее сумасшествие по этой крале и меня с головой накрыло. Я же знаю, что тебе никто не нужен, кроме меня. Тем более та блондинка. Давай, я тебя до дома провожу, мы можем успеть…

Глядя, как Настя переминается с ноги на ногу, Костя широко улыбнулся и ответил:

— А потом мне тебя провожать? Так и будем до утра гулять от дома к дому? А если серьезно, то я дико хочу спать, столько всего за день переделал, — излишне рьяно оправдывался он, но вовремя сбавил обороты.

— Ладно, спокойной ночи, — прошептала Анастасия, уткнувшись подбородком в его грудь.

— Спокойной ночи.

Он невесомо поцеловал Настю и уверенно пошагал к калитке.

Во сне Марьяны ярко светило солнце. Она мягко ступала босыми ногами по траве, медленно приближаясь к молодой Марфе. Страха столкнуться с чем-то необъяснимым или пугающим у нее не было, потому что Марьяна отчетливо сознавала, что это всего лишь сон и ей не составит особого труда вернуться в реальность. Запоздалое озарение подсказывало, что она неспроста оказалась здесь: это дух дома решил помочь ей пролить свет на запутанное прошлое прабабушки. За время непродолжительных каникул в Марьяне пробудилась жажда открытий и приключений, которую подстегнул спор с упрямым соседом. Ее столичная жизнь давно приняла спокойное русло с четко обозначенными границами, несмотря на хобби, подразумевающее вольный полет фантазии.

Собравшись с духом, она подошла вплотную к Марфе. Прабабушка стояла к ней боком, и даже в свободном одеянии у нее был заметен округлившийся живот. Марьяна нервно сглотнула от их невероятного сходства: та же линия губ, те же густые волосы — отличие было только в длине. Марфа заплела их в косу, которая спускалась до пояса. Очарованная Марьяна невольно потянулась к ней дрожащей рукой, но, как она и предполагала, в этом видении ей была уготовлена роль невидимого стороннего наблюдателя.

Неожиданно Марфа повернулась и задумчиво посмотрела сквозь нее, а потом принялась проворно собирать в букет луговые травы, вдыхая их пряный аромат и напевая себе под нос какую-то песенку. Их уютное уединение вскоре вероломно нарушил пронзительный женский голос:

— Марфа… Вот ты где… А мы тебя уже заждались.

Марьяна обернулась и увидела, как с пригорка к ним спускается женщина средних лет. Ее лицо исказила неприкрытая ненависть, и, казалось, она едва сдерживается, чтобы не отвесить Марфе пощечину.

— Мама, это плохое решение, я не люблю Семена, — звонким ручейком полились ее слова. — И никуда с ним не поеду.

— Мама… — фыркнула женщина. — Опозорила ты маму, нагуляв живот в девках, а Семен готов прикрыть этот позор. Ты подумай, какая жизнь тебя здесь ждет. Заклюют ведь…

— Мы его совсем не знаем, командировочный он, не свой, — не унималась Марфа, но ее мать крепко сцепила морщинистые пальцы у нее на запястье, повелительно ведя за собой.

— Про любовь вспомнила, — укоризненно воскликнула она. — А где она твоя любовь, плод которой нам достался?

Марьяна последовала за женщинами, стараясь ничего не упустить, и не могла не заметить, как изменилось лицо Марфы от этих слов. В ее глазах застыло выражение покорности, и она уже не сопротивлялась торопливому возвращению домой, лишь слегка ссутулила плечи, будто на них в одночасье обрушился груз проблем.