— Пожалуй, и не скажешь, — сказала она, покрутившись перед зеркалом, чтобы взглянуть на себя сбоку, — что я беременная.

— Нет, не скажешь, — сказал Раф, входя в комнату. — Ты выглядишь… вы обе выглядите замечательно.

Соня засмеялась.

— Насколько я могу судить, твоя жена всех затмит, Раф. Ну, хорошо, — она взглянула на свои часы. — Господи, уже без четверти четыре, осталось всего пятнадцать минут! Вы уж извините меня.

И она поспешно ушла.

Мейзи нерешительно произнесла:

— Ты и сам неплохо выглядишь.

Про себя она подумала, что он выглядит просто потрясающе в светло-сером костюме и синей рубашке с галстуком.

Раф пожал плечами.

— Спасибо. Я хочу кое-что добавить к твоему наряду.

Он вынул из кармана кожаную коробочку и открыл ее. В коробочке оказалось серебряное ожерелье с бриллиантовой подвеской.

Мейзи ахнула, когда он положил подвеску себе на ладонь, и та засверкала всеми гранями.

— Чье… это? — заикаясь, спросила она.

— Это принадлежало моей матери, но…

— Я не могу надеть такое… если ты собирался предложить это.

— Ожерелье станет реальным свидетельством нашего брака, — сказал он немного иронично.

— Но оно должно стоить целое состояние и… нет, нет, я не могу принять драгоценность твоей матери!

— А это не совсем подарок, — сказал он. — Украшение действительно стоит целое состояние. Ты права. Поэтому после показа, оно отправится обратно в банк.

— Слава богу! — выдохнула Мейзи.

— Повернись, — сказал он.

Она медленно повернулась. Раф надел ожерелье ей на шею и защелкнул замочек. Почувствовав тепло его пальцев, Мейзи на миг закрыла глаза, а открыв, посмотрела в зеркало, в котором отражались они оба. Она вдруг подумала, что они… — как бы подобрать правильное слово? — подходят друг другу, она, в своем красивом наряде и с прекрасной прической и он, такой высокий и сильный!

Мейзи на миг затаила дыхание, когда Раф, взглянув на нее, сделал какое-то движение руками. Ей показалось, что он хотел ее обнять…

Но этого не произошло, а когда он взглянул в ее глаза, его собственные были такими же непроницаемыми, как тогда, в лагере овцеводов.

Она тяжело вздохнула, и он отвернулся.

У Сони была оранжерея с видом на залив. Человек двадцать гостей собрались там, среди тропических цветов в кадках и плетеной мебели. Это был элегантный и очаровательный уголок, в котором оказалось и фортепиано.

Официант в белом костюме обносил всех шампанским, а миловидная девушка предлагала бутерброды.

Соня развлекала гостей, и вскоре оранжерея ожила, наполнившись веселыми голосами и смехом. Мейзи разлучили с Рафом, но она справилась с этим, став похожей на… — ну, конечно же, подумал Раф… — на Мейрид Уоллис.

— А что объединило вас двоих? — услышал он голос одной из своих тетушек, которую молодое поколение их клана считало очень строгой.

— Думаю, можно сказать, что мореходство, — ответила Мейзи и очаровательно улыбнулась. — Это немного напоминает историю датского кронпринца Фредерика и его возлюбленной, только нашей морской гостиницей была «Мэри-Лу».

Строгая тетушка Нэнси, похоже, была удовлетворена, а Раф, мысленно, дал Мейзи десять очков из десяти за находчивый ответ.

— А чем вы занимаетесь? — поинтересовалась его кузина Амелия, до мозга костей Диксон, сероглазая, ухоженная. — У вас есть какая-то специальность?

— Да, — услышал Раф ответ Мейзи. — Музыка. Я преподавала ее, а теперь готовлюсь получить диплом магистра.

— Вы выступаете?

— Да, играю.

— В камерном оркестре, в квартете?

— Нет, все гораздо приятнее. — Мейзи взглянула сверкающими зелеными глазами на Амелию. — Это джаз, блюз, диско — музыка такого рода.

Амелия подняла брови, и Раф бросился вперед, чтобы предотвратить то, что должно было неминуемо произойти, но было уже поздно.

— Тогда, может быть, вы нам сыграете? — предложила Амелия, несколько скептически.

Раф увидел, как Соня поспешно направилась к ним из другого конца оранжереи. Но Мейзи снова очаровательно улыбнулась его кузине и сказала:

— С удовольствием! Но недолго.

— Это совсем не обязательно, — пробормотал Раф, подойдя к Мейзи.

— О, я не возражаю. Это моя единственная визитная карточка, — добавила она так, чтобы слышал только он, и взяла его под руку. — Проводи меня к инструменту.

Через десять минут, Мейзи привела в восторг всех присутствующих, и утерла нос его кузине Амелии, исполнив попурри из хорошо знакомых мелодий, начиная с неподражаемой «Голубой рапсодии» Гершвина, и кончая самыми модными эстрадными песенками. Все умоляли ее не останавливаться.

— Нет, нет, хватит! — Мейзи встала и закрыла крышку фортепиано. — Спасибо за то, что вы были такими милыми слушателями, — тепло добавила она.

И когда она снова встала рядом с ним, Раф понял, что Мейзи Уоллис завоевала расположение его семьи.

— Все было не так уж плохо, правда? — сказал Раф.

Мейзи сидела на диване и, сбросив туфли, растирала ноги.

— Кажется, — спокойно ответила она.

— Ты сказала это так, словно чего-то недоговариваешь.

Она взглянула на него.

— Это было нечестно, — она вздохнула. — Я не слишком довольна собой.

— Ты блестяще выступила.

Мейзи поморщилась.

— Все это — только вершина айсберга.

Она расстегнула бриллиантовое ожерелье.

— Спасибо. — Мейзи протянула Рафу украшение. И вдруг неожиданно взглянула ему прямо в глаза. — Ты сам сказал это так, словно чего-то недоговариваешь…

Он пожал плечами.

— Возможно, имел в виду, что сегодня ты была Мейрид, а не Мейзи.

— А Мейрид тебе не нравится, правда?

— Я так не говорил, — возразил он, — не знаю… возможно, это как-то связано с тем, что первой я встретил именно Мейзи.

Или с тем, что Мейрид напоминает о Тиме Диксоне? — невольно подумала она и вздрогнула.

— Что случилось?

— Ничего, — пробормотала она. — В действительности, я один и тот же человек. Люди должны либо принимать меня такой, какая я есть, либо забыть обо мне.

— И я? — резко спросил он.

Она встала и подняла свои туфли.

— Нет, Раф, не ты. Ты сделал очень много, буквально собрал все по кусочкам…

— Мейзи, — сказал он севшим голосом и остановился, зная, что единственный способ снять напряжение между ними — обнять ее, поцеловать, прижать к себе и сказать… что?