цитат до нескольких сотен — очень полезная вещь на семинарах, зачетах и экзаменах. Вот как поставить плохую оценку студенту на семинаре, если он свою мысль подкрепляет цитатами Маркса или Энгельса, да еще и наизусть? И как с ним спорить — мало ли кто потом анонимку подкинет, что преподаватель не согласилась с точкой зрения, высказанной в трудах великих классиков? Поэтому просто идеально — встаешь, высказываешь свою мысль, подкрепляешь ее парой цитат из великих, и можешь быть уверен, что тебя не только посадят на место с хорошей оценкой, да еще и похвалят перед всеми за правильный идеологический подход.

То же самое на зачетах — завалить тебя уже невозможно. Даже если цитата не совсем к месту — максимум, что тебе грозит, небольшая дискуссия, в которой ты поясняешь, что именно имел в виду, приводя эту цитату. А уж искусством натянуть сову на глобус, после баталий в интернете двадцать первого века, я владел всяко получше, чем мои преподаватели.

Ну а на экзаменах при таком подходе — могли только оценку пониже поставить, но тоже завалить полностью уже вряд ли осмелятся. Тем более, что учился я на совесть, и материалом владел неплохо. Кроме этого, вторая важная побочка заучивания цитат — память развивается на таком скучно-занудном материале просто отлично, тоже не лишнее.

Понятно, что как начнутся спецпредметы, буду уже серьезней заниматься. Но до них еще дожить надо. Весь первый курс у нас общеобразовательная программа со всякими философиями, высшей математикой и диалектическим материализмом. Второй тоже почти весь такой же, за исключением буквально пары предметов. И только на третьем курсе наконец-то начинаются дисциплины специальности. Так что пока знание цитат представляется мне очень полезным навыком.

Погода была хорошая, морозец минус десять, уговорил Галию прогуляться вечером вместе со мной и Тузиком. Естественно, как уже было заведено, к нам присоединился Родька. Удачно вышло, вначале он еще помалкивал и привыкал к Галие, а потом пообвыкся и начал с ней активно общаться. И, естественно, сразу ей понравился. Паренек-то смышленый.

Закончилось все тем, что она, узнав, что пацан сегодня ночует у «тети Шуры», поскольку дед ушел на сутки, предложила переночевать ему у нас. Я сходил с ним к Шуре, которая после моего визита к старику стала вести себя более спокойно, и она, конечно, ничего не имела против, чтобы снять с себя этим вечером заботу о соседском мальчишке.

Хорошо, что модель самолета я уже успел прикупить. И два часа перед сном мы ее собирали. Я специально не лез впереди паровоза, давая пацану самому найти нужные части, и Як-18 успел за это время обрести только хвост и половину корпуса. А Галия сидела рядышком и читала книгу — получился очень уютный семейный вечер.

Спать Родьку положили на раскладушке в гостиной. Забавно было наблюдать, как наши звери переваривают информацию о ночевке нового гостя. До этого они к Свете больше суток привыкали, пока успокоились и смирились с тем, что она у нас поживет, а сейчас вдруг новый персонаж нарисовался. Особенно изумлялся Мурчик. Все ходил и периодически заглядывал в гостиную с таким видом, словно не мог поверить, что мы пацана на ночь оставляем. Потом, покрутившись в нерешительности, все же просочился в комнату и устроился там спать на подоконнике. Я так понял, что решил кот за гостем присматривать. Тузик, посмотрев на Мурчика и что-то тоже для себя решив, спать лег у дверей комнаты. Обложили, короче, Родьку, со всех сторон. Не доверяют мелкому…

Утром Родька подскочил рано, практически вместе со мной. Напросился с Тузиком гулять. Объяснил ему, что у меня с псом пробежка утром, а не просто променад по району. Так пацан с улыбочкой тут же свой портфель школьный открыл, а там форма спортивная. Физкультура у них сегодня в школе, оказывается.

— Ну, раз ты так серьезно подготовился, — ухмыльнулся я, — то пошли. Но, смотри, не жалуйся потом, бегаю я по утрам много.

— Я справлюсь, — гордо заявил парнишка, надевая на Тузика поводок.

Ага, как же. Справится он… Скис Родька довольно быстро. Выносливости нет пока никакой. Надо тренировать.

Чтоб не расстраивать парня, похвалил его за отличное начало, сказал, что для первого раза очень неплохо и оставил его с Тузиком поиграть и покидать псу палку в одном из дворов, пока сам добежал привычный утренний маршрут. Забрал их, возвращаясь. Родька посматривал на меня теперь с еще большим уважением, прочувствовав на себе, какая у меня с утра зарядка. Даже интересно, попросится ли он теперь утром с нами каждый день бегать или поленится? Любопытно, какой у пацана характер?

У Галии уже готов был завтрак. По случаю гостя она расстаралась. Завтрак был плотным. Гречка, ветчина, а к чаю сырники с вареньем. Родька пришел в восторг, увидев завтрак. Уминал так, словно на неделю хотел наесться. Особенно его поразила ветчина. Он смаковал ее с таким удовольствием, что поневоле, глядя на него, на лицо наползала улыбка.

— Вкусно? — спросила жена, умилившись зрелищу.

— Очень. — Родька с энтузиазмом кивнул, дожевывая сырник. — Спасибо!

— На здоровье! — сказал ему я, поднимаясь из-за стола. — Спасибо большое, милая! Все очень вкусно. — чмокнул в щечку довольную Галию.

— А можно кусочек с собой взять? — вдруг спросил Родька, смущенно показывая на ветчину. — Хочу дедушку угостить.

— Конечно, — Галия всплеснула руками. — Только она испортится, если целый день в школе носить с собой будешь. Дедушка уже пришел с работы?

— Нет. Он ближе к десяти дома будет, — расстроенно ответил пацан.

— Тогда давай так сделаем, — предложил я. — Вечером, когда с Тузиком гулять пойдем, захватим с собой ветчину и на обратном пути дедушке занесем. Хорошо? Угостишь его.

Родька, просияв, закивал головой и побежал собираться в школу. Хороший парень, о дедушке заботится. Но на пробежку так и не попросился пока… Ну что ж, подождем.

Среда ушла на пленарное заседание и две секции. Отсидел я на них больше времени, чем на занятиях, тут совсем другой временной расклад. Зато покормили на халяву дважды, прежде чем иностранцев увезли на экскурсию.

Скучно было сильно, раз за разом немолодые люди подымались за трибуну и сообщали залу о тех или иных аспектах социалистической плановой экономики, как способе помочь развивающимся странам. И все это сухо, по бумажкам, без всяких хоть немного отвлекающих и вносящих разнообразие презентаций или картинок. Немного скрасили скуку только несколько эпизодов.

Первый — со старичком-профессором из ГДР. Мужику было под семьдесят, и он постоянно все забывал. Началось все с того, что он за пять минут до своего доклада обнаружил, что оставил его в гостинице. Выступления пришлось менять местами, а кого-то погнали в гостиницу за его вещами. Затем, во время обеда, я совсем не удивился, когда профессор потерялся полностью. Да, тут было полно «переводчиков», трудящихся по основной работе совсем по другому профилю, но как-то и эти профессионалы плаща и кинжала бодрого старичка упустили, и он куда-то ускакал, затерявшись в дебрях главного корпуса.

Нашли, конечно, минут через пятнадцать старикана, но эти минуты не прошли бесследно для нашего декана. Бегал и суетился он с весьма бледным видом. Я уже хотел даже посоветовать Эмме Эдуардовне приставить на постоянной основе к зарубежному гостю кого-нибудь из студентов, но вовремя остановился, вспомнив один из ключевых принципов армии — инициатива имеет инициатора. Уверен, что тут могло бы произойти то же самое, она меня бы и приставила за старичком носить портфель и забирать вовремя из туалета.

Немного развлекся, наблюдая за работой и самих «переводчиков». Смысла в их присутствии, помимо присмотра от КГБ, никакого не было — все гости конференции, без исключения, уверенно владели русским языком и только на нем и делали свои доклады. Но так, ради забавы, смотрел, как они реагируют на ту или иную фразу в докладах, как наших, так и зарубежных выступающих. Ясное дело, что они искали что-то, чем можно отчитаться.

Немного позлила еще одна тетка из Венгрии. Гонора в этой огромной бабе было на троих мужиков. Комментировала доклады и спорила со всеми так язвительно, словно мстила за события 1956 года. Может, так оно на самом деле и было. И это ей не так, и то — создавалось впечатление, что нам повезло, что ум такого масштаба прибыл к нам, убогим. А сама взялась выступать — так ничего толкового, кроме полдюжины цитат из классиков марксизма-ленинизма, и не прозвучало. Да и к ее докладу