— Моя королева, во время вашей болезни этот человектребовал, чтобы к нему обращались не иначе как «ваше величество». Всоответствии с законом подобные действия расцениваются как государственнаяизмена.

— Именно за это я его и арестовал, — добавилСпархок.

— Кажется, для меня есть прекрасная работа, —сказал Улэф, поднимая свой топор. — Скажи одно только слово, королеваЭлении, и его голова будет красоваться на дворцовых воротах.

Личеас в ужасе посмотрел на них и заплакал, моля о пощаде, вто время как Элана, по крайней мере так показалось Спархоку, подумывала совсемо другом.

— Не здесь, сэр Улэф, — с некоторым сожалениемнаконец произнесла королева. — Вы понимаете, что я имею в виду.

— Король Воргун собирался повесить его, —неожиданно вступил в разговор Келтэн. — Здесь прекрасный высокий потолок,ваше величество, и крепкие балки. Я быстро схожу за веревкой, и мы посмотрим,как Личеас станцует нам в воздухе. Кроме того, это не столь кровавое зрелищекак обезглавливание.

Элана посмотрела на Спархока.

— А что ты думаешь, дорогой? Нам повесить кузена?

Спархок несколько мгновений стоял молча, потрясенный темхолодящим кровь голосом, которым она произнесла эти фразы.

— Э-э… — наконец вымолвил он. — Дело в том, моякоролева, что прежде следовало бы хорошенько допросить его, ему много чтоизвестно?

— Верно, — согласилась Элана. — Скажи-ка мне,Личеас, захочешь ли ты поделиться с нами всем, что тебе известно.

— Я расскажу все, что ты пожелаешь, Элана, —раболепно залепетал он.

Улэф врезал ему кулаком по затылку.

— Ваше величество, — напомнил Личеасу рыцарь.

— Что? — не понял тот.

— Ты должен обращаться к своей королеве «вашевеличество», — пояснил Улэф, повторяя свой воспитательный метод.

— В-ваше Величество, — запинаясь проскулил Личеас.

— И вот еще что, моя королева, — продолжилСпархок. — Если вы помните, Личеас — сын Энниаса.

— Откуда вам это известно? — взвизгнул Личеас итут же снова получил удар от Улэфа.

— Говори только тогда, когда тебе будетпозволено, — мрачно заметил талесиец.

— Так вот, как я уже сказал, — снова заговорилСпархок, — Личеас — сын Энниаса, и он может оказаться очень крупнымкозырем в наших руках против первосвященника при выборе нового Архипрелата вЧиреллосе.

— Ну, так и быть, — с раздражением в голосепроизнесла королева, — но как только с этим будет покончено, передайте егосэру Келтэну и сэру Улэфу. Я думаю, они сами поделят Личеаса между собой.

— Будем тянуть жребий на соломинках? — веселопредложил Келтэн.

— Или бросим кости, — добавил Улэф.

— Милорд Лэндийский, — сказала затем Элана, —заберите с лордом Вэнион этого негодяя и допросите его хорошенько. Мои глазаустали от его вида. Да прихватите с собой сэра Келтэна и сэра Улэфа, в ихприсутствие он быстрее развяжет свой язык.

— Да, моя королева, — ответил лорд Лэнда, прячаулыбку.

После того как Личеаса вывели из палаты, Сефрения, глядяпрямо в глаза молодой королевы, спросила ее:

— Ты говорила все это серьезно, Элана?

— Ну, конечно нет, не совсем серьезно. Мне простохотелось заставить Личеаса хорошенько пропотеть, и кажется, мне этоудалось. — Она устало вздохнула и сказала: — А теперь мне бы хотелосьотдохнуть. Спархок, подойди ко мне, дорогой, и отнеси меня в спальню.

— Элана, это неприлично.

— Очень даже прилично. И ты должен побыстрее привыкнутьк тому, мой дорогой, что будешь делать это каждый день.

— Элана!

Элана в ответ звонко рассмеялась и протянула к нему руки.

Спархоку ничего не оставалось делать, как подойти к королевеи взять ее на руки, при этом он почувствовал на себе взгляд Берита. В немчиталось нескрываемая ненависть. Про себя Спархок подумал о том, что теперьстало одной проблемой больше, и решил обязательно поговорить с молодымпослушником, как только представится возможность.

Спархок отнес Элану в королевскую опочивальню и положил еена огромную мягкую кровать.

— Ты сильно изменилась, моя королева, — хмурозаметил Спархок. — Ты уже совсем не та девочка, которой я тебя покинулдесять лет назад.

— Наконец-то ты это заметил, — весело рассмеяласьЭлана.

— Элана, тебе только восемнадцать лет, — тономнаставника продолжил Спархок. — И тебе совсем не идет так важничать истроить из себя уже все повидавшую и все познавшую взрослую женщину. Я бы оченьтебе посоветовал, по крайней мере в обществе, держать более скромную позу.

— Например, такую, — игриво спросила юная королеваи развернулась на постели так, что теперь она лежала на животе, а ноги еепокоились на подушках. Подперев руками подбородок, она широко распахнула свои ибез того огромные сияющие глаза и, невинно моргая ресницами, забила ножкой поподушке.

— Перестань.

— Но я стараюсь угодить тебе, мой нареченный. Можетбыть, ты что-нибудь еще хотел бы изменить во мне?

— Ты повзрослела, дитя мое.