— Не называй меня больше так, Спархок, — твердосказал Элана. — Я перестала быть ребенком с того самого дня, когда Алдреасотправил тебя в ссылку. Я могла оставаться ребенком, пока ты был здесь изащищал меня, но как только тебя не стало, мне пришлось позабыть об этом. —Она села на кровати, скрестив ноги. — Я чувствовала, что при дворе ко мнеотносятся очень недружелюбно, — печально продолжила Элана. — Меня,как куклу, наряжали в дорогие пышные платья и выставляли напоказ на дворцовыхторжествах и приемах, где я вдоволь могла наглядеться на то, как украдкойласкались Алдреас со своей сестрой, и на самодовольную ухмылку Энниаса, отвзгляда которого ничто не ускользало. Все мои друзья были отправлены в ссылкуили убиты, так что я развлекала себя, слушая пересуды и сплетни пустоголовыхслуг, которые к тому же еще и очень распутны. Однажды, сидя в своей комнате, яслышала, как наверху, в помещении для слуг, творилось нечто невообразимое, иагрессивная молодая особа, усердствовавшая там, явно превзошла в своихстараниях саму Ариссу. И если я кажусь тебе слишком зрелой и искушенной вжизни, то можешь поблагодарить за это моих учителей, которые взялись за моеобразование, как только ты уехал. Прошло несколько лет с тех пор как я потерялавсех людей, к которым питала дружеские чувства, и мне приходилось большеобщаться со слугами. А слуги ждали от меня только приказов, и я приказывала.Теперь это вошло в привычку. Хотя из общения с ними я извлекла и массуполезного. Ведь что бы ни происходило во дворце, становилось сразу же известнымслугам. Вот от них-то я все и узнавала, чем могла защитить себя от своихврагов, а каждый при дворе, за исключением лорда Лэнда, был теперь моим врагом.Это не было похоже на детство, Спархок, я не крутила обруч, чем обычно любятзаниматься девочки моего возраста, не играла в куклы и не возилась с котятами исо щенками, зато прошла отличное обучение как будущая королева. Если я иногдапокажусь тебе суровой и безжалостной, это оттого, что росла я не в любви идружбе, а среди чужих и враждебно настроенных ко мне людей. Может, тебе удастсясо временем смягчить мой характер, и я обещаю быть старательной ученицей.

Элана обаятельно улыбнулась, но красивые глаза ее были полнытоски и печали.

— Моя бедная Элана, — произнес Спархок дрогнувшимголосом.

— Не бедная, мой любимый рыцарь. Теперь у меня есть ты,и я самая счастливая на свете.

— Однако, Элана, нам надо серьезно поговорить.

— Не хочу, Спархок. Не сейчас.

— Я думаю, ты неправильно поняла меня, когда по ошибкея отдал тебе свое кольцо, — произнес Спархок и тут же пожалел об этом.Выражение лица ее было таким несчастным, а глаза такими огромными и печальными,словно то были не слова, а увесистая пощечина. — Пожалуйста, не пойми менянеправильно, — поспешно сказал Спархок. — Просто, мне кажется, яслишком стар для тебя, вот и все.

— Для меня твой возраст не имеет значения, —упрямо возразила Элана. — Ты мой, Спархок, и я никогда не позволю тебеуйти от меня.

— Я был обязан сказать тебе об этом, — бормоталрастерянный Спархок. — Это мой долг.

— Хорошо, теперь, когда ты покончил со своимиобязанностями, поговорим о более приятном. Когда мы с тобой обвенчаемся — доили после того, как вы с Вэнионом отправитесь в Чиреллос и убьете Энниаса? Тызнаешь, я всякое слышала о том, что происходит между мужем и женой, когда ониостаются наедине, и мне все это так любопытно.

Спархок стоял красный как рак.

— Королева спит? — спросил Вэнион Спархока, когдатот вернулся из королевской опочивальни.

Спархок утвердительно кивнул головой.

— Личеас рассказал вам что-нибудь полезное? —поинтересовался Спархок.

— Да, и многое из того подтвердило наши догадки, —ответил Вэнион. Лицо магистра было тревожным. Выглядел он уже гораздо лучше,хотя бремя носимых им мечей несомненно сказалось на нем. — МилордЛэндийский, — обратился он к графу, — покои королевы тщательноохраняются? Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь подслушал наш разговор.

— Да, милорд, — заверил его лорд Лэнда, — укомнат стоит охрана, а в коридорах прогуливаются ваши рыцари, так что вряд ликакой храбрец захочет сунуть сюда свой любопытный нос.

Тут в комнату вошли Келтэн и Улэф со злобными ухмылками налицах обоих.

— Однако, у Личеаса сегодня выдался тяжелыйденек, — самодовольно хмыкнул Келтэн. — Мы с Улэфом всю дорогу дотемницы делились своими познаниями во всевозможных страшных пытках и казнях.Бедный мальчик чуть не грохнулся в обморок, когда мы в красках расписали емузрелище сожжения заживо на костре.

— Или когда мы предложили ему запытать его до смерти надыбе, — добавил Улэф. — Кстати, на обратном пути у нас была возможностьполюбоваться тем, с каким энтузиазмом солдаты церкви занимаются починкойдворцовых ворот. — Генидианец поставил в угол свой топор. — ЛордВэнион, ваши рыцари осматривали улицы Симмура и обнаружили, что пропалозаметное количество жителей города.

Вэнион удивленно взглянул на него.

— Кажется, в городе царит достаточно нервнаяобстановка, — объяснил Келтэн. — Энниас держал в своих руках весьгород, и некоторые изо всех сил старались помочь первосвященнику, надеясь наего расположение. Их соседи знали об этом, и теперь, после столь неожиданнойсмены власти, они хотят доказать свою преданность новому правителю, причем какможно более наглядно. Несколько человек повешены прямо на улицах, поджигаютсядома. Мы с Улэфом посоветовали рыцарям положить конец этому самоуправству, покаогонь не перекинулся на весь город.

— Это просто необходимо сделать, — сказал лордЛэнда. — Подобные уличные бесчинства и самосуд — враг любогоправительства.

— Между прочим, — с любопытством обратился кСпархоку Келтэн, — ты правда сделал предложение королеве?

— Это было недоразумение.

— Я так и думал, просто не могу тебя представить в ролимужа. Однако, мне кажется, она будет настаивать.

— Ничего, что-нибудь придумаю.

— Я желаю тебе всего самого лучшего, но откровенноговоря, думаю, что у тебя мало шансов продержаться. Я видел, как Элана гляделана тебя, когда была еще маленькой девочкой. Кажется, для тебя наступаютинтересные времена, Спархок, — усмехнулся Келтэн.

— Как приятно иметь друзей, — ехидно заметилСпархок.

— Настала для тебя пора основать свое гнездышко. Скороты станешь совсем стар для того, чтобы мотаться по белу свету, выискивая, с кембы скрестить свой меч.