воспринято почти как билет домой, а кружка воды как бокал «Каберне Совиньон» урожая 1941 года.

Через десять минут гном вновь отправил Макара за меха, а Вэн–Вэя на улицу за новой порцией угля. Краем глаза Макар видел, как металлическая чушка начинает алеть. Время от времени гном брал слиток клещами и переворачивал на другой бок.

Наконец, спустя ещё десять минут Хардон выхватил из очага светящийся оранжевым светом слиток и кинул на наковальню. Тролль уже стоял рядом с молотом наготове.

– Передохни пока, – едва успел разобрать Макар, прежде чем кузню наполнил грохот ударов металла о металл.

А затем завертелось. В умелых руках гнома металлический слиток то нырял в очаг на раздутые Макаром угли, то прыгал на наковальню, постепенно меняя форму под тяжёлыми ударами тролля. В эти мгновенья парень с Земли жадно пил воду и утирал обильный пот. И всё заново – раздуваются принесённые Вэн–Вэем угли, раскаляется чушка, стучат молоты.

И Макар, никогда даже не наблюдавший за работой кузнеца, внезапно поймал себя на мысли, что тоже делает всё чёткими и отточенными до скупости движениями. Он словно стал шестерёнкой в загадочном гномьем механизме. Он каким-то десятым чувством знал, когда надо подать на угли больше воздуха, чтобы достичь нужной температуры, когда Хардону понадобится другой молоток–ручник или сменные клещи, а то и вовсе полотенце стереть обильный пот и промочить бороду.

Параллельно работала ещё одна шестерёнка гномьего механизма по имени Вэн–Вэй. Тролль орудовал огромным молотом, нанося удары по заготовке то справа, то слева. Когда постепенно удлиняющаяся и принимающая форму меча чушка остывала, Хардон перекладывал её с наковальни в печь. Тотчас Вэн–Вэй откладывал кувалду и убегал на улицу. Возвращался с углём, подкидывал его в очаг, ворошил, а затем снова брался за молот.

В какой-то момент Макар заметил, что кузнецы перестали удлинять и формировать заготовку, а принялись её расплющивать, превращая в блин. Очень хотелось спросить, зачем они это делают, но кричать из-за горна, одновременно работая мехами он уже пробовал, и повторять не хотел. Лёгкие мгновенно наполнялись нестерпимым жаром, а партнёры по кузнечному делу всё равно его не слышали, усердно работая молотами.

Решил отложить вопрос до ближайшей передышки, но тут в памяти всплыла совсем уж не понять как там оказавшаяся информация. Подобным образом японские самураи изготавливали свои катаны. Ковали слиток до толщины листа, сгибали пополам и снова ковали. В результате меч получался многослойным и оттого более прочным.

Меха, кружка воды, топчан. Меха, кружка воды, топчан. Время зациклилось. Остановилось в этом адском кольце и казалось, не будет ни конца, ни края монотонному звону металла и гулу раздуваемого мехами воздуха. Однако в одной из кратких передышек Макар заметил, что гном копается в своём рюкзаке, а тролль не бежит на улицу за углём.

Парень облегчённо вздохнул: «всё!», но тут же выдавил сквозь зубы ругательство. Гном вновь дал отмашку, отправляя его к мехам. Едва волоча ноги, Макар побрёл к горну, а Хардон зачем-то принялся нарезать кусочками разной длины моток проволоки, извлечённый из рюкзака. В очаге вновь разогревался, казалось готовый уже меч.

«Какого хрена им ещё надо», – возникла и потонула в рутине движений бесполезная мысль. Пальцы уже привычно схватили рукояти мехов и принялись равномерно нагонять в очаг потоки воздуха.

Через бесконечно долгий, как показалось Макару, промежуток времени последовала команда на отдых. Однако любопытство победило, и парень замер на полпути к топчану. Гном делал что-то странное, а оттого интересное. Положив готовый с точки зрения Макара меч на наковальню, Хардон скрупулёзно выкладывал на нём свои нарезанные проволочки. Выложив нечто похожее на пятилучевую звезду с двумя замкнутыми концами слева гном аккуратными мягкими ударами начал вбивать странный орнамент в меч.

Закончив с первым узором, гном принялся за второй.

– Что, интересно как работают истинные Мастера ковки? – заметил он выглядывающего из-за широкой спины тролля парня и усмехнулся. – Да уж, это вам, людям не дано.

«Почему это?», – хотел возмутиться Макар, но гном махнул рукой, обрывая готовое вырваться возмущение за свою расу.

– Ты иди, давай отдыхай. Теперь мы вдвоём с Вэн–Вэем справимся. Можешь даже поспать. До рассвета ещё часа полтора, так что не теряй времени.

«Уснёшь тут», – мысленно проворчал Макар, укладываясь на топчан под монотонный бубнёжь гномьего молотка. – «Уснёшь...»

Кувшин ледяной воды на голову, это уже чересчур. Подобную мысль, но в куда более ненормативном виде выдал Макар в ухмыляющиеся лица гнома с троллем, когда отфыркался. Хардон уважительно покивал, одобряя услышанный фразеологизм, а Вэн–Вэй развёл руками:

– Как же тебя ещё было будить, если ты спишь как бурун в берлоге. Пока крыша не рухнет, не проснёшься.

– Чего меня будить-то? Сами же дали полтора часа на сон, – пробурчал Макар утираясь поданным полотенцем и только тогда заметил, что сквозь щели в дверях пробиваются лучи света.

– Во-во! – хохотнул гном. – Дали полтора часа, а ты дрыхнешь уже почти три.

– Если так вкалывать, так можно и двенадцать часов проспать, – не остался в долгу парень и с трудом поднялся.

Не отдохнувшее толком тело, казалось, болело всё. Сразу вспомнился подходящий случаю анекдот.

– Приходит мужик к доктору...

– А кто это – доктор? – сразу встрял тролль.

– Ну... Человек, который лечит.

– Целитель что ли?

– Ага, вроде того. Так вот. Приходит мужик к целителю и говорит: «Уважаемый, у