Маша ошеломленно молчала. «Ах ты старая мразь!» – мысленнопроизнесла она, хотя старалась о покойниках плохого не думать.

– Ну так что же, Мария Анатольевна? – укоризненнопротянул следователь. – Вы с Егоровыми уже две недели живете, наблюдаетеих отношения в непосредственной, так сказать, близи… Зачем же вы говорите, чтоони не ссорились? Дмитрия Егорова выгораживаете, мужа подруги?

– Мне нет никакой необходимости еговыгораживать, – пожала плечами Маша, и сейчас голос у нее был твердым безмалейшего притворства. – У Дмитрия Егорова, мужа моей подруги, алиби намомент убийства, как вы знаете. А про убитую могу сказать вам следующее, так,запишите в протоколе, пожалуйста: Юлия Михайловна была человеком, которыйобожал сеять свары. Ей они нравились. Ее они тонизировали, понимаете? ЮлияМихайловна всегда про всех говорила гадости. Особенно любила сказать в лицо исмотреть, как человек отреагирует. Но Егоровы тем не менее ее терпели, потомучто они очень порядочные люди. То, что Митя грозился ее убить, – полнаячушь. Он ее в свой дом принял, хотя мог бы и отказаться. Вы об этом знаете?

– Знаю, знаю, – согласился следователь. – Нучто ж, принял – а потом раскаялся. Все, все, Мария Анатольевна! – перебилон, видя, что Маша собирается возразить. – Я понял вашу точку зрения изаписал ее. Вот тут распишитесь, пожалуйста. Спасибо.

Маша вышла из комнаты, ощущая неприятный осадок отразговора. «Он мне не поверил, – подумала она. – Впрочем, не важно: уМити алиби, и пусть попробует его опровергнуть».

– Ужас какой творится, надо же! – проговорилаДарья Олеговна, входя в дом.

Макар с Сергеем приехали пятнадцать минут назад, и Бабкин,соскочив с велосипеда, первым делом торжествующе помахал перед тетушкиным носомоплаченной квитанцией.

– Три часа в очереди стояли! – простонал онтеатрально. – Касса закрылась, кассирша сбежала с любовником.

– Ой, Сереженька, молодец! – просияла ДарьяОлеговна, забирая бумажку. – Макар, и тебе спасибо. Правда, что ли, тричаса?

– А то и все четыре, – отозвался Бабкин, заходя вдом.

Макар помедлил немного, разуваясь на крыльце.

– Куда заехали-то? – деловито осведомилась тетушкаДарья. – На Светлоозеро или на Черемушкино?

Макар быстро взглянул на нее и от души рассмеялся.

– На Светлоозеро, – признался он. – ДоЧеремушкина ехать далеко.

– Зато там вода теплее, потому что на Светлоозере ключиподводные бьют, – сообщила тетушка. – Народу-то много?

– Нет никого, Дарья Олеговна. На нашем берегу одни мыбыли, да еще какой-то рыбак торчал в камышах, а на другом – тишина. Водачистая, Сергей ее даже пил. Я, правда, не рискнул, честно скажу.

– Ну молодцы, молодцы, – одобрительно проговорилаДарья Олеговна. – Прокатились хорошо, искупались и полезное дело сделали.Молодцы!

Из дверей высунулась физиономия ее племянника, и Бабкинпроворчал:

– Я не понимаю, где обед страдальцам? Мы мучились,пыхтели, в очереди потели, а ты нам даже борща не нальешь?

– Так за укропом пошла! – развела рукамитетушка. – Садитесь за стол, голубчики, садитесь. Суп-то уже горячий, егоукропчиком посыпать – и можно кушать. Минутку уж подождите.

Макар зашел в дом и с облегчением свалился на диван. Ногиныли, а на ладонях вздулись мозоли.

– Сто лет на велосипеде не ездил, – вздохнул он,откинулся на спинку дивана и вытянул ноги. – Кстати, тетя Даша раскрылатвой нехитрый обман.

– Да я и не сомневался, – ухмыльнулсяБабкин. – Что я, родную тетушку не знаю? Она у нас человек проницательный,хоть и простодушный.

Макар хотел ответить, но зашла Дарья Олеговна с тарелками вруках. Лицо у нее было озабоченным.

– Ужас какой творится, надо же, – сказалаона. – Только сейчас соседи рассказали: мать у нашей соседки убили,представляете? У Егоровой.

– У Егоровой? – ахнул Бабкин. – У Вероники?

– У нее, бедолажки. Подушкой, говорят, задушили, поката спала. Вот только-только тело увезли. Что ж на свете делается-то, а?

Макар быстро подошел к окну и оглядел улицу.

– Да, вон ребятки работают, – заметил он, необорачиваясь. – Одного вижу, второй только что в дом зашел. Значит,пытаются свидетелей найти.

– Эх, а там Маша с Костей, – крякнулБабкин. – Вот отпуск-то у них получится!

– Может, еще и получится, – успокаивающепроговорил Илюшин. – Если грамотно все сделают, быстро найдут грабителя погорячим следам. Своего быстро вычислят, чужака тем более.

– Так в том и дело! – вмешалась ДарьяОлеговна. – Липа говорит, не украли у них ничего.

– Какая липа? – не понял Сергей. – А, ЛипаСергеевна! А она откуда знает?

– Так ее в дом водили, смотреть и бумажки подписывать –все ли правильно милиция сделала, нету ли нарушений.

– Понятой приглашали, – кивнул самому себеБабкин. – Понятно.

Мигом посерьезнев, он посмотрел на Макара. Илюшинпо-прежнему не отрывал взгляд от окна.

– Ты чего там высматриваешь? – негромко спросилБабкин.

– Сам не знаю, – помолчав, ответил тот. –Ладно, давайте борщ поедим, а то скоро и к нам придут вопросы умные задавать.

Родион Копушин смотрел на зашедших к нему оперов судовольствием, поскольку в ту секунду остро осознавал свою значимость.

– Вы видели кого-нибудь? – повторил стандартныйвопрос Валера, уже готовясь записать, что этот студент-очкарик крепко спалпосле обеда или читал увлекательный детектив.

– Видел, – кивнул Родион. – Человека, пробиравшегосяогородами к дому убитой.

– Как?! – подобрался оперативник. – А почемураньше не сказали?

– А зачем? – пожал плечами Копушин. – Всеравно он никуда не денется, ваш подозреваемый.

– Так кого вы видели? – нетерпеливо спросил оперпомладше.

– Того мужчину, который живет в доме, – объяснилРодион. – Не знаю, как его зовут. То ли Дмитрий, то ли Анатолий…Невысокий, полноватый такой.

– Когда вы видели его? Можете вспомнить хотя быпримерно?

– Зачем же примерно? Скажу точно. – Родионнаслаждался и плохо скрываемым азартом оперативников, и собственнойнеторопливостью. – В два часа дня. Я закончил свои занятия, выглянул вокно, а там ваш фигурант собственной персоной.

Словечко «фигурант», которым щегольнул Копушин, резанулослух Валеры.

– Пока не фигурант, а только подозреваемый, –суховато сказал он, подходя к окну. – И то станет им не сразу, а послепостановления следователя.