Несмотря на подобные мысли, роящиеся в голове Луиса, онпотащился к тропинке. Луис поплелся за мертвецом, такой же темно-красный вночном свете, как засохшая кровь на лице Паскова.

Луису не нравился этот сон. Совсем не нравился. Сон былслишком реален. Холод вязаного коврика, то, что он не смог пройти череззакрытую дверь, когда любой может проходить через двери и стены в любоммало-мальски приличном сне.., а теперь холодная роса омыла ему ноги, холодноедыхание ветра коснулось его тела, абсолютно голого, если не считатьтрусов-плавок. Под деревьями сосновые иголки стали впиваться в ступни.., ещеодна маленькая деталь, чересчур реальная для сна.

«Ни о чем не думать. Ни о чем не думать. Я дома, в своейкровати. Это только сон: происходящее выглядело так ярко, как это возможнотолько во сне, который утром может вызвать лишь недоумение. Проснувшись, янайду массу противоречий».

Ветка мертвого дерева грубо царапнула Луиса по бицепсу, и онсодрогнулся. Уйдя вперед, Пасков превратился в тень и теперь ужас Луиса,казалось, кристаллизовался.

«Я иду за мертвым человеком по лесу. Мертвец ведет меня нахладбище домашних любимцев – и это не сон! Боже, помоги мне. Это не сон. Это –на самом деле!»

Они спустились по дальнему склону поросшего лесом холма.Тропинка сделала несколько плавных поворотов между деревьями и потом нырнула вподлесок. Этот раз у Луиса резиновых сапог с собой не было. Земля под ногамипревратилась в холодное желе, засасывающее и неохотно отпускающее, разрешаяидти дальше. Противные чавкающие звуки. Он чувствовал, как грязь засасывает егоноги, пытаясь не пустить вслед за Пасковым. Луис безнадежно убеждал себя, чтовсе происходящее – сон. Они выбрались на поляну, и луна снова свободно поплылапо рифам облаков, омывая кладбище призрачным сиянием. Надгробия-доски ижестяные банки, которые были разрезаны отцовскими ножницами для жести, а потомзагнуты в грубые квадраты; отслоенные пластины сланца и слюды – стояли в лунномсвете, отбрасывая совершенно черные и четкие тени.

Пасков остановился возле «Смаки. Он был послушным» и повернулсяк Луису. Страх, ужас – Луис ощутил, как эти чувства разрастаются внутри еготела.

Пасков усмехнулся. Его окровавленные губы обнажили зубы, иего темная, загорелая кожа в опалово-бледном свете луны стала покрыватьсямертвенной бледностью, теперь по цвету она напоминала саван.

Мертвец поднял руку, указывая на что-то. Луис посмотрел втом направлении и вздохнул. Его глаза расширилась, и он в ужасе закусил кулак.Холодок на щеках – Луис понял, что заплакал, не выдержав такого ужаса.

Бурелом, о котором Джад Крандолл предупреждал Элли,превратился в груду костей. Кости двигались, клацали друг о друга; челюсти ибедра, локтевые суставы, коренные зубы и резцы. Луис видел усмехающиеся черепалюдей и животных. Кости пальцев клацали. Останки ног сгибались в сочленьях.

Оно двигалось. Оно подрагивало…

Пасков пошел прямо к Луису. Его окровавленное лицо, залитоелунным светом, расплылось в улыбке, и последнее, что не давало Луису сойти сума, была ноющая, бесконечно повторяющаяся мысль: «Ты должен закричать так,чтоб проснуться, даже если ты испугаешь Речел, Элли, Гаджа, разбудишь весь доми всю округу…»

Но тихий шепот донесся до него, словно маленький ребеноксидел на крыльце веранды и учился свистеть.

Пасков подошел ближе, а потом заговорил:

– Дверь не должна открыться, – проговорил Пасков. Онпосмотрел на Луиса, и тот упал на колени. Луис принял лицо Паскова за маскусострадания. Но на самом деле там не было никакого сострадания, толькоужасающее смирение. Мертвец все еще показывал на шевелящуюся груду костей. – Неходи дальше. Ты решишь, что нуждаешься в этом, но на самом деле, в этом нетнужды, доктор. Барьер не должен быть разрушен. Помни: тут сокрыта сила большая,чем ты можешь понять. Она древняя и вечно бодрствующая. Помни…

Луис попытался закричать и не смог.

– Я пришел как друг, – сказал Пасков.., но было ли «друг»тем самым словом, которое он использовал? Луис решил, что нет. Пасков словноговорил на забытом языке, который Луис мог понимать с помощью некой магиисна.., а «друг», то значение, которое ближе всего подходило к слову, на самомделе использованному Пасковым, и этим значением в смятении воспользовался Луис,разбирая речь мертвеца. – Твоя смерть и смерть всего, что ты любишь, доктор,тут. – Пасков приблизился, и Луис почувствовал запах смерти, исходивший отмертвеца.

Пасков уже был рядом.

Мягкий, сводящий с ума шорох костей.

Луис начал терять равновесие, пытаясь вырваться из этих рук.Рука Крида ударила в надгробие и опрокинула его на землю. Лицо Паскованадвигалось, закрывая небо.

– Доктор… помни.

Луис попытался закричать, и мир завертелся у него передглазами.., но еще слышалось клацанье шевелящихся костей в залитом светом лунысклепе ночи.

В среднем человеку нужно семь минут, чтобы уснуть, но всоответствии с человеческой психологией человеку нужно от пятнадцати додвадцати минут, чтобы проснуться. Словно сон – омут, из которого вынырнутьтруднее, чем в него плюхнуться. Когда спящий просыпается (он или она, неважно), он постепенно проходит разные градации сна, от глубокого до легкогосна, который иногда обозначается глаголом «дремать». В состоянии легкого снаспящий может слышать звуки и даже отвечать на вопросы, но не помнить о нихпозже.., разве только как о фрагментах сна.

Луис слышал громыхание, клацанье костей, но постепенно звукстановился более резким, более металлическим. Хлопнула дверь. Крик. Ещеметаллические звуки.., а может, раскаты грома? «Верно, – согласился его ещегрезящий разум. – Покатаем кости!»

Он услышал, как кричит его дочь:

– Стой, Гадж! Стой!

За этим последовало гуканье проснувшегося Гаджа – звук,после которого Луис открыл глаза и увидел потолок собственной спальни.

Он держался совершенно спокойно, привыкая кдействительности, хорошей действительности, благословенной реальности,возвращению домой.

Все, что случилось с ним, – сон. Не важно, каким ужасным,каким реальным был он. Он остался сном, погребенным где-то в глубинах разума.

Снова послышался металлический звук. Одна из игрушечныхмашин Гаджа.

– Прекрати, Гадж!

– Прекрати! – завопил Гадж. – Прекрати! Прекрати!

Тумпа-тумпа-тумп.

Маленькие, голые пятки Гаджа забарабанили в коридоре. Он иЭлли захихикали.