– Готовьте машину, – фыркнул Луис на Мастертона. – Мы…

– Луис, машина…

– О, боже! – протянул Луис, хлопнув себя полбу. Он перенесвзгляд на Чарлтон. – Джоан, что бы вы сделали в подобном случае? ПозвонитьСекретарю Университета или в МЦВМ?

Джоан выглядела взволнованной, выведенной из душевногоравновесия – она редко попадала в экстремальные ситуации – так, по крайнеймере, решил Луис. Но когда она заговорила, ее голос звучал совсем спокойно:

– Доктор, я не знаю. Мы никогда не попадали в такую ситуациюза все время, что я работаю в Медицинском Центре этого университета.

Луис старался думать как можно быстрее:

– Звоните в полицию. Мы не можем ждать, пока из МЦВМ пришлют«скорую помощь». Если у полицейских есть микроавтобус, они смогут подкинутьпарня в Бангор на скоростной машине. Наконец, у них есть огни, сирена… Звоните,Джоан.

Чарлтон пошла звонить, но не раньше, чем Луис поймал еевосхищенный взгляд и интерпретировал его для себя. Молодой человек былзагорелым, с хорошо развитыми мускулами – возможно, он подрабатывал летомгде-то на железной дороге или на покраске домов, а может, давал урокитенниса.., и одет он был только в красные, спортивные шорты с белыми лампасами.Он умирал и умрет, независимо от их действий. Он был бы точно также мертв, еслибы их «скорая помощь» в этот момент оказалась бы на месте с исправным мотором.

Невероятно, но умирающий зашевелился. Его веки затрепетали,и глаза открылись. Синие глаза с белками, полностью залитыми кровью. Они сталирассеянно смотреть по сторонам, ничего не видя. Юноша попытался пошевелитьголовой, но Луис силой заставил его не двигаться, помня о сломанной шее. Травмаголовы не блокировала болевые центры.

«Дыра в голове. О, боже! Дыра в голове!»

– Что с ним случилось? – спросил Луис Стива, в данныхобстоятельствах глупый и бессмысленный вопрос. Вопрос зрителя. Но дыра в головеподтверждала статус Луиса: он был всего лишь одним из зрителей. – Его принеслиполицейские?

– Несколько студентов принесли его на одеяле. Я не знаю, чтослучилось.

А вот о том, что произойдет дальше, стоило и в самом делеподумать. Ответственность лежала и на Луисе.

– Идите и найдите их, – распорядился Луис. – Проведите черездругую дверь. Я хочу, чтоб они оказались под рукой, но не хочу, чтоб они виделибольше остальных.

Мастертон с облегчением ушел от кошмара, подошел к двери,открыл ее и залепетал от возбуждения, собирая любопытных и приводя взамешательство толпу уже собравшихся. И еще Луис услышал пение полицейскойсирены. Службы университетского городка шли на помощь. Он почувствовал слабоеоблегчение.

Умирающий забулькал горлом. Он пытался заговорить. Луисслышал отдельные слова.., отдельные звуки, наконец.., но слива умирающегозвучали неясно, нечетко.

Луис наклонился над ним и сказал:

– Все будет в порядке, приятель. – Он подумал о Речел иЭлли, как он расскажет им об этом, и его желудок сильно, неприятно сжался.Прижав руку ко рту, Луис задохнулся.

– Хлааа… – проговорил юноша. – Хлааа…

Луис оглянулся и увидел, что один остался рядом с умирающим.Он едва слышал Джоан Чарлтон, кричащую на практиканток, вытянувшихся по стойкесмирно в кладовке Второго Бокса. Луис сомневался, могли ли они отличить ВторойБокс от яиц лягушки. Бедные девочки, они тоже первый день как вышли на работу истолкнулись с адом в преддверии мира медицины. На зеленом ковре, покрывающемвесь пол, образовался хлюпающий грязно-пурпурный круг; из разбитой головымолодого человека вытекала внутричерепная жидкость.

– На хладбише домашних любимцев, – прохрипел молодойчеловек.., и ухмыльнулся. Его усмешка напоминала невеселые, истерические смешкипрактиканток, когда те закрывали занавески.

Луис пристально посмотрел на умирающего, сперва отказавшисьверить тому, что услышал. Потом Луис решил, что у него, должно быть, слуховыегаллюцинации. «Он произнес несколько звуков, а мое подсознание превратило их внечто осмысленное, связав их с моей собственной жизнью». Как бы то ни было,через мгновение Луис уже понял это. Замерев, скованный безумным ужасом,покрывшись мурашками, он чувствовал, как что-то двигается волнами вверх-вниз унего в животе.., но даже тогда он просто отказался поверить в то, что слышал.Да, едва различимые для уха Луиса слова срывались с окровавленных губ человека,лежавшего на ковре. Но это означало только то, что галлюцинация была не толькослуховой, но и визуальной.

– Что ты сказал? – прошептал Луис.

И в этот раз, четко, как говорящий попугай или ворона,щелкающим голосом, юноша заговорил снова, и ошибиться в значении слов былоневозможно.

– Это не настоящее кладбище.

Глаза смотрели отсутствующе, ничего не видя, окруженныекровавыми кругами; рот искривился в большой усмешке мертвой рыбы.

Волна ужаса прокатилась через Луиса; страх взял его сердце вхолодные руки и сжал. Страх сделал его маленьким и продолжал сжимать дальше идальше… Луис почувствовал, что хочет повернуться и помчаться со всех ног прочьот этой окровавленной, склоненной набок головы. Луису не привили большойрелигиозности, но у него была склонность к оккультизму. Определенным образом оноказался готов к случившемуся.., чем бы оно ни было на самом деле.

Борясь с желанием убежать со всех ног, Луис заставил себянаклониться еще ниже.

– Что ты сказал? – спросил Луис во второй раз. Усмешка.Парень был плох.

– Грязь человеческого сердца сильнее, Луис, – прошепталумирающий. – Но мужчина тоже выращивает, что может.., и пожинает плоды.

«Луис, – подумал доктор Крид, не слыша ничего после того,как разобрал свое имя. – О, мой бог, он назвал меня по имени».

– Кто ты? – спросил Луис дрожащим, тонким голосом. – Кто ты?

– Я из индейцев.

– Откуда ты знаешь мое имя…

– Сохрани нас чистыми. Знай…

– Ты…

– А-а-а, – закричал юноша, и теперь Луису показалось, онпочуял запах смерти в его дыхании: внутренние повреждения, сердечнаянедостаточность, переломы…

– Что? – безумие подстегивало Луиса.

– Ха-хлааааааад…

Молодой человек в красных спортивных трусах дрожал всесильнее. Неожиданно, после того как все его мускулы напряглись, он, казалось,превратился в камень. Отсутствующее выражение на мгновение исчезло с лицаумирающего, и он встретился взглядом с Луисом. Тотчас наступила смерть. Жуткаявонь. Луис подумал, что юноша должен заговорить снова. Но глаза умирающегостали безразличными.., начали стекленеть. Он был мертв.