Иуане решил вмешаться. Подняв лук, он быстро выпустил одну за другой три стрелы и поразил двух волков. На поле сражения остался единственный зверь среди трупов серых собратьев. Его холка вздыбилась, морда замерла в яростном оскале — волк и не думал сдаваться. Тогда пастух метнул в него свой кинжал и кровавая драма была закончена.

Пастух подбежал к своей собаке, а затем, набрав каких-то трав, начал натирать ими ее раны. Высоко в небе появились парящие орлы. Сначала их было два или три, затем собралось семь-восемь. Они медленно парили, опускаясь все ниже, словно перья из гнезда. Видели они с высоты битву с волками и решили полакомиться свежатинкой.

Когда пастух остановил кровь овчарке, Иуане решился подойти к нему:

— Бог в помощь, пастух. Не тебя ли зовут Куще?

Пастух поднял голову и просверлил царевича недоверчивым взглядом.

— Да. А ты кто такой?

— Меня зовут Иуане, — царевич приветливо улыбнулся, отложив в сторону лук с колчаном, полным стрел, и поправил свои черные усы. — Я гость твоего друга-монаха, что живет в сторожевой башне. Он сказал мне, что ты мог бы пойти со мной в Великую Армению к Ноеву ковчегу, который был построен по приказу Господню. Это вызывает у меня уважение — не у каждого хватит духа отправиться в столь далекий путь.

Взгляд Куще потеплел:

— Метко же ты стреляешь из лука, Иуане. Да подаст тебе Господь благодать Свою! Давай-ка пойдем к моему стаду и поговорим о Христе, Его Матушке и о деяниях святых. Слава Богу, ты добрый христианин, а не поганый нехристь, которых я ненавижу. Может быть, расскажешь ты мне что-нибудь новое и интересное о вере Христовой? Пойдем-ка! — Куще взвалил на плечи раненую собаку, и они вместе направились к отаре. — Я, Иуане, живу в большой пещере на склоне Ахсада. Пасу овец, зарабатывая этим себе на жизнь… — Затем пастух пояснил, что произошло на холме и чему свидетелем был царевич. — …Есть у волков особенный способ мести. Они употребляют его в отношении псов, но это относится только к кобелям — сучки не ведутся на волчьи ухищрения. Для такого дела из стаи избирается молодой, крепкий и шустрый волк, который начинает ходить, дерзко огрызаясь, перед кобелем, который досадил им чем-то, к примеру, убил их сородича. Вот и мой Буян не выдержал дерзости подростка и ринулся в погоню. А тот заманил его в овраг, где их уже поджидала стая! Не одного волка подрал мой Буян, а месяц назад и вовсе убил вожака стаи. Вот и решили серые отомстить ему. Дальше ты видел все сам. Но мы славно расправились с этой стаей, что давно досаждала мне!

Иуане улыбнулся:

— Рад был помочь тебе, Куще. А как давно ты познакомился с Геором?

— Сам я сирота, вырос у тетки. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, тетка дала мне десять овец и отпустила на все четыре стороны, потому что я дрался с ее сыновьями своими двоюродными братьями, даже с теми, которые были гораздо старше меня. Одному я нечаянно даже сломал ногу. Вот и отпустила меня тетка на все четыре стороны. Наградил меня Господь огромной силушкой, но стала она моим проклятием, потому что не могу я жить среди людей.

Раньше проживал я в одном селе, помогал местному кожевнику мять шкуры. Однажды выпил пива, заиграла силушка. Подрался я с парнями и опять одному руку сломал, другому ногу, не говоря уже об ушибах и ссадинах. Подошел тогда ко мне старейшина и посоветовал, чтобы я ушел из села и жил один, а не то убьют меня, невзирая на мою богатырскую силу. Не дожидаясь, пока жители селения соберутся на ныхас и вынесут мне приговор, ушел я прочь в поисках новой жизни.

Так я очутился здесь, на Ахсаде. Пасу овец, продаю шерсть, мясо и сыр. На вырученные деньги покупаю зерно, мед и хлеб. Отца же Геора я встретил еще в первый год моей жизни здесь. Он покрестил меня в горном потоке и научил Иисусовой молитве, а также молитве «Отче наш». Так и живем мы на одной горе, встречаясь по воскресеньям у него в сторожевой башне.

Я защищаю его от разбойников, а он помогает мне, скрашивая мое одиночество и вразумляя меня высокими истинами христианства…

Иуане и Куще подошли к большой пещере, возле которой паслась отара овец голов в пятьдесят, рядом бегало несколько овчарок. Пастух с любовью занес раненую собаку внутрь пещеры и положил ее на циновку:

— Что же ты, старина Буян, не порвал в клочья этих волков? Совсем постарел! — Куще перевязал тряпкой раны пса и вышел наружу, где Иуане ждал его, присматривая за овцами. — Ну что, гость мой, предлагаю тебе попасти овец вместе со мной, ужин и ночлег с меня.

Восходящее солнце освещало крыши домов и дворцов столицы Хазарского каганата — степной красавицы Итиль. Ночь осторожно отступала. Светило воров — луна — растворялась в голубизне просыпающегося неба. Золотые лучи новорожденного солнца стирали с улиц ночную грязь. Послышался протяжный голос муэдзина, сзывающий на молитву последователей Магомета, а христиан звали на утреню удары била. В хазарских синагогах начиналось чтение Торы. Грешники плелись дремать в свои жилища или, пытаясь очиститься от ночных грехов, шли вместе с праведниками в дома молитвы, пряча от стыда свои одутловатые лица от их светлых очей. У центральных ворот ночная стража сменялась дневной. Стражники отправлялись спать, со смехом пересказывая события минувшей ночи, которая была насыщена грехом, как спелая слива мякотью. Заступившая дневная стража лениво наблюдала, как в город вереницей движутся сотни караванов со всевозможными товарами, привезенными со всех концов земли. По великой реке с севера, как и с юга, от Каспия, шли груженые ладьи. Итиль называли городом тысячи и одной лавки — торговля для многочисленных жителей столицы Хазарского каганата была естественным и постоянным делом.

Тысяча домов этого сказочного города служили пристанищем для любителей всевозможных удовольствий. И лишь один дом на тысячу был домом молитвы. Вино, опиум и гашиш в изобилии употреблялись в специальных курильнях, где танцевали изысканные танцовщицы, услаждая богатых посетителей, возлежащих на больших подушках. На постоялых дворах, где останавливались купцы со слугами, военачальники и другие благородные персоны, музыка не утихала ни днем ни ночью. Перед заходом солнца один итильский мулла заключал браки на одну ночь или на сутки, что привлекало многих сластолюбцев и при этом считалось законным у некоторых последователей Магомета. Любители азарта находили утешение, играя на золото в нарды или шахматы. Бывало, что проигравшегося тут же продавали в рабство, если он не успевал в отчаянии заколоть себя кинжалом.

Богатство — всегда хорошая почва для греха. Но с первыми лучами солнца, как нечисть, расходились-разбегались грешники кто куда и просыпались мастеровые и торговые люди. Оживали все шесть итильских базаров. К ним направлялись груженые доверху тележки, запряженные ишаками и лошадьми, верблюды, как одногорбые, так и двугорбые, лошади, запряженные в повозки, и мускулистые носильщики, тащившие по улочкам города огромные тюки. Купцы стягивали весь свой товар в предвкушении удачной торговли.

Хитроумный рахдонит Менагем имел несколько больших лавок в самом центре столицы, где торговал золотом, драгоценностями и благовониями. Он встал поутру, когда мусульмане спешили на пятничный намаз, и дал лавочникам несколько указаний. Затем он отправился на центральную площадь, ко дворцу кагана. Менагем вечером должен был присутствовать на приеме у царевны Русудан. Чувствовало его сердце, что в каганате скоро грядут большие перемены. Сегодня все жители Итиля были возбуждены, потому что вчера глашатай объявил о том, что в полдень состоится известный хазарский обряд «всесожжение». Это обычно помогало установить в стране мир и порядок, но что-то подсказывало Менагему, что в этот раз священное лукавство не сработает.