Единственное, что сделал, обнял и положил ее голову себе на плечо. Так она и уснула. Я сидел и улыбался, ощущая ее теплое дыхание на своей груди. Мне было плевать, что затекло все тело. Я боялся пошевелиться, чтобы не разбудить ее. Ведь такой момент мог быть единственным в моей жизни и мне не хотелось его упустить.

После этого мы стали с ней по настоящему близки. Она подпустила меня к себе, но по началу как друга. Этого мне было более, чем достаточно. Ведь я не мог даже и мечтать об этом. Мы с ней дурачились, ходили на рыбалку, в лес за грибами. Потом границы дружбы слегка размылись и мы с ней целовались несколько раз. Конечно мне не нравилась ее дурная привычка- она курила как паровоз. Но я любил ее. И даже курение меня не отворачивало от нее.

Это время было самым счастливым в моей жизни. Мне так хотелось сказать Еве, как сильно я люблю ее. Как она мне дорога и что я сделаю все для того, чтобы она всегда улыбалась. Но каждый раз, когда хотел произнести эти слова, они застревали в горле.

Закончилось лето, а с ним и дача. Мы нашли квартиры, работы, а Ева вернулась к Диме. Я не мог поверить, что все, что было между нами- пыль. Но она была так счастлива с ним… Мне было очень больно. Очень.

Кто вообще сказал, что мужчины на плачут? Мы плачем. И даже иногда сильнее, чем женщины потому, что мы не хотим этими слезами что-то получить или разжалобить, а потому что хотим смыть воспоминания ими.

Я прекратил всякое общение с любимой, да и Ева про меня как-будто забыла. Через пол года узнал, что Дима опять изменил ей и они расстались. Я тотчас примчался к ее дому и ждал, как верный пес, у подъезда. Она изменилась. Стала более резкой и грубой, но все равно она была той самой Евой, которая жила в моем сердце. Я стал приходить к ней каждый день. Видел, как сердце ее оттаивает. Мы обнимались, целовались, ходили везде вместе. Но опять вмешался Дима.

Они снова сошлись, а я ушёл в себя. Через год познакомился с девушкой. Хорошей, доброй, красивой. Она родила мне дочь, а я не мог забыть Еву. Все сравнивал Юлю с ней, пытаясь понять, что было в той и нет в этой? Мы прожили с матерью моего ребенка вместе 4 года, но расстались. Мудрость Юли и наша дочь помогли нам остаться друзьями.

А Ева…Она все же рассталась с Димой через несколько лет. Уехала в другой город.

С Севой мы уже не играем давно вместе, да и общение практически сошло на нет. Многие из нашей той веселой компании вернулись домой, кто-то уехал дальше путешествовать и искать счастье, кто-то покинул нас, уйдя в иной мир. Но Ева всегда была в моих мыслях.

Я нашел ее в соцсетях и мы начали снова общаться. Ева мне писала, что жила с парнем несколько лет, но он оказался таким же, как Дима. Терпеть она не стала и сразу же его бросила.

Мы переписывались каждый день и мне стало казаться, что не было этих лет разлуки. Она все та же Ева, я все тот же Жердь, играющий каждый раз на скрипке на концерте, дома, на улице только в ее честь.

Месяц назад Ева написала, что собирается домой и попросила ее встретить на вокзале. Я летал от счастья, понимая, что возможно в этот раз мы наконец-то сможем быть счастливы вместе.

Но, увы, на этот раз вмешался не Дима, а кое-что другое. Ева погибла. Она возвращалась после работы домой, ее подкараулили двое, надругались и задушили ее же капроновыми колготками.

Уродов нашли быстро. Два сынка богатых родителей, которые никогда не получат по заслугам. Да и какая уже разница, если Еву не вернуть.

Я не был на похоронах. Не хотел прощаться, не хотел видеть ее истерзанное тело. Не хочу и не могу принять, что она больше никогда не положит голову мне на плечо и не заснет, сидя на ступеньке своей дачи. Что никогда больше не поцелует меня своими прокуренными губами.

Я смотрел на черное небо, держа сигарету у носа и вдыхая ее запах. И тут увидел, что на небе загорелась одна звездочка. Она светила так ярко, что мои глаза стали болеть. Ещё секунда и ощутил, как по моим щекам потекли теплые слезы. Они лились соленой и горькой водой, разбивая каменный панцирь на сердце. Я наконец-то смог заплакать.

Я сидел на полу под подоконником, прижимая к груди эту несчастную сигарету и плакал. Плакал от того, что моя звездочка засветила на черном небе моей жизни только для меня и этого никто и никогда не сможет отобрать.

Я здесь, дочка!

Ободранный одноглазый Чебурашка сидел на старом потрепанном диване. Он смотрел на Аню, когда она вошла в комнату в старом дачном домике, расположенном недалеко от Гатчины.

Расстегнув длинный темно-серый плащ, она поддела носком лакированной туфли стопку желтых и пыльных газет, лежавших справа от входной двери.

Сколько лет она не была здесь? Сложно сказать. Но больше десяти точно. Девушка смахнула пыль с табуретки, стоявшей посередине комнаты, и села на нее.

Какое все стало "другое". Печка, на которой когда-то красовались ее рисунки, превратилась в развалину с облупившейся побелкой, измазанной сажей и грязью. Сервант покосился, хотя посуда, знакомая с детства, стояла все так же на своих местах. И чашечка с котиком, и тарелка, на которой Курочка Ряба высиживала яичко деду и бабе.

Ане очень не хотелось возвращаться из Карелии ни в квартиру в Питере, которую она ненавидела всем сердцем, ни в этот дачный дом. Но пришлось, потому что надо было хоронить тетку.

Аня помнила тот день, когда ее, восьмилетку, трясущуюся и бледную от испуга, привезли социальные службы тетке Маргарите.

Мама умерла в больнице от туберкулеза, а отца Аня не знала. Она и тетку не знала до того момента, пока не переступила порог ее квартиры. Мама растила дочку в