вздумается, и гуляет само по себе. А вот в процессе изучения начали вылезать всякие странности.

Гость оказался довольно крупным зверем, но весьма примечательной наружности. Конечно, не все мелкие планетки представляют собой круглые колобки. В нашем поясе Койпера есть такое Кьюбивано (вот убей, не помню, что это означает) по имени Хаумеа, что больше всего напоминает овальный мяч для регби. Но пришелец и его переплюнул. Судя по всему, он вытянут как веретено длиной более чем в три тысячи километров и диаметром не более тысячи в самой толстой части.

Позднее выявились и некоторые особенности его поверхности. Как эмоционально заявил один тогдашний астроном: «Да он же полосатый как кошачий хвост!» С тех пор прежнее божественное название оказалось забытым, а так как сей ученый муж был австрийцем, даже в справочниках планетоид значится как Катершванц. Вот пристало ему это имечко!

Все это понятно. Но при чем тут мы?

– Как при чем?! – Ив развернул передо мной виртуальный экран вирта, демонстрируя схему. – На восемнадцатый день полета, когда наша скорость достигнет пятнадцати тысяч километров в секунду, мы запустим зонд. Он достигнет Катершванца меньше, чем за месяц!

– Да, но мы за это время сами сильно ускоримся и далеко уйдем. Зонд нас не догонит.

– И не надо. Смотри, Костя! Возле Кошачьего Хвоста он затормозится до около пятидесяти километров в секунду, сбросит спускаемый аппарат и пойдет к Солнцу, по дороге получая данные от орбитального и посадочного модулей. Лет через семь доберется до орбиты Нептуна и сможет передать информацию на Землю.

– Как минимум, это реально, – я проверил схему, предложенную Ивом, и не нашел в ней изъянов. – Но потянет ли зонд настолько сложную программу?

– Должен, – заверил меня Стив. – Сложно, но решаемо.

– А задействовать мы можем сорок первый, – добавил Цветан. – Все одно торчит като кост в гырлято!

Я кивнул, соглашаясь. У нас в специальных барабанных установках хранятся две дюжины многофункциональных зондов для исследования планет Хары. Плюс еще шестнадцать несет на себе передовой разведчик – «матка». Итого сорок. И «внештатный» сорок первый, который находится прямо в установке для запуска.

– Тогда в чем проблема?

– В том, что исследование околосолнечного пространства не является целью нашей экспедиции, – недовольно напомнил Марк, и я ощутил его сильное раздражение. – Причем сорок первый не просто так находится в режиме повышенной готовности. Мы можем встретить нечто интересное на окраине планетной системы Хары до того, как успеем активировать основную группировку зондов.

– Но мы можем ничего и не найти поблизости от нашей траектории! – с жаром возразил Ив. – А Кошачий Хвост – вот он, рядом! Если им не займемся мы, он может так и остаться неисследованным еще лет пятьдесят!

Наш звездочет буквально источал жар энтузиазма. Я не мог не признать, что в чем-то он прав. Ученые давно тянулись к тайнам Катершванца, но руки у них были коротки. Гость из межзвездных просторов приближался к Солнцу под углом почти шестьдесят градусов к плоскости эклиптики. Поэтому добираться до него было не только очень далеко, но и крайне неудобно. Это мог бы сделать корабль с гравитационным двигателем типа нашего. Но если миссия «Одиссея» завершится успехом, его будущие «систершипы», очевидно, сразу полетят к звездам, а не будут рыскать по задворкам Солнечной системы.

– Вот так мы и спорим уже больше получаса, – хмыкнул кэп.

Тогда почему он до сих пор не решил вопрос сам, своей властью? Хотя, научная программа экспедиции находится в ведении Марка. А он, похоже, не хочет продавливать свое мнение в одиночку. Как я понял, Стив и Цветан были готовы поддержать Ива, да и Коржевский, кажется, не возражал. А вот если я встану на сторону начальника, то проект он закроет.

Но чего хочу здесь я сам? Конечно же, запуска зонда! До попадания в XXIII век я все еще хранил у себя дома старые выпуски газеты «За рубежом», в которых были опубликованы отчеты «Вояджеров» о системах Сатурна и Урана. Даже если мы не вернемся с Хары или не привезем оттуда ничего интересного, исследование Катершванца станет значимым вкладом в науку.

Однако почему Марк так раздражен и недоволен? Ранее его никак нельзя было назвать сторонником принципа: я начальник – ты дурак. Не хочет разбрасываться и отвлекаться на посторонние задачи? Так Кошачий Хвост обойдется нам всего лишь в цену одного зонда, мы даже сведений от него никаких не получим. Или все дело в том, что без подготовленного аппарата мы можем пропустить что-то интересное на подходах к системе Хары? А почему он, собственно говоря, считает, что там может быть нечто для нас интересное?

– Цветан, – бросил я пробный шар. – Мы можем перенести вперед активацию зондов? На тот случай, если мы, например, летим по тамошнему поясу Койпера, и вдруг нам попадается навстречу, например, чужой космический корабль, а мы не готовы!

Марк бросил на меня острый взгляд. Болгарин же пожал плечами.

– Няма проблем! Понадобится, так сразу же после прыжка на той стороне запустим! Лишь бы толк был.

– Как вам такой вариант? – обратился я к Марку. – Сейчас мы таки стрельнем по Кошачьему Хвосту, но при подлете к Харе начнем готовить зонды, скажем, месяца за три до цели? Чтобы с гарантией ничего не пропустить!

– Хорошо, Константин, меня это устроит, – босс покладисто согласился, но я чувствовал, что он все еще сердится, причем почему-то конкретно на меня. – Но я тогда внесу изменения в программу полета!

– Вносите, – кивнул Коржевский. – Тогда Ив, Стив, Цветан, готовьте зонд к запуску. Но не в ущерб своим основным обязанностям!

– Уи! Се сера фе! – воскликнул обрадованный Ив.

Этим он, кстати, не выразил свое «фе», а наоборот, сообщил, что все будет сделано.

Марк, развернувшись, вышел. За ним покинул сисадминский отсек и я. Пожалуй, эту команду тоже можно вычеркнуть из числа подозреваемых. Кто же тогда остается кандидатом в водители фантомов? Олег, это само собой, разумеется. Прежде всего, он лучший специалист по фантомам в экипаже. Большая часть иллюзоров, резвящихся в наших коридорах, его творения. Он был самым близким другом Константина и должен был заметить изменения в его поведении, когда мы поменялись местами.

Наконец, именно его имя назвал Иван Александрович. Хотя для меня это, скорее, аргумент «против», чем «за». Спецслужбы страшно ревнивы и очень не