в разговор. Себастьян лежал в той же позе на другом конце одеяла, смотрел и слушал, необъяснимым образом заставляя ее нервничать, даже когда ничего не говорил.

— Так много цветов и золота, такая красивая галерея, наполненная картинами и портретами… О! И повсюду роскошные шелка и парча.

— Я бы с удовольствием пошел в дворцовые конюшни.

Роберт сорвал травинку и сосредоточил свое внимание на том, чтобы сложить ее между пальцами.

— У вас была возможность их навестить? По слухам, у короля Георга лучшая четверка в Англии.

Миранды была разочарованна. Она надеялась, что сможет произвести на него впечатление своим визитом во дворец, хотя бы немного, и убедить его, что она так же хороша, как Диана Морган. Видимо, она с тем же успехом могла бы выпить чай в королевских конюшнях.

— Нет, — пробормотала она, — я не видела лошадей.

— У Миранды были другие заботы, — тихо напомнил Себастьян Роберту, лежа на противоположной стороне одеяла.

— Учти, она была при дворе в первый раз.

— И в последний, — вздохнула она с горько-сладкой признательностью теперь, когда все закончилось. И все же ее настроение нисколько не испортилось, зная, что ее единственный визит ко двору был для неофициального представления королеве с дюжиной других барышень и их спонсоров, потому что это был день, который она никогда не забудет.

— Но это было поистине чудесно.

Все это было для нее особенным, и она не могла перестать улыбаться. Она была представлена королеве как настоящая леди! Элизабет Карлайл была так добра к ней, и Миранда не могла не задаться вопросом, каково это — иметь мать. Кого-то, кто стал бы суетиться над ней и смотрел бы на нее с гордостью и любовью. Ей это очень понравилось.

Ни один из мужчин Карлайлов вчера не сопровождал женщин, даже Себастьян, поскольку мужчин в гостиную королевы не пускали. Поэтому, когда этот день выдался необычно теплым для марта, Элизабет Карлайл настояла на том, чтобы отпраздновать это событие прогулкой в парк. На широкой лужайке, протянувшейся между деревьями и Серпантином, Жози играла со своим маленьким сыном и шестилетней приемной дочерью, а Томас Маттесон был рядом с ними, как всегда внимательный отец и муж. Куинн и Элизабет Карлайл прогуливались по парку, чтобы размять ноги после обеда, остатки которого все еще лежали на фарфоровой посуде на одеяле перед ними.

Себастьян улыбнулся ей в ответ.

— Я рад, что тебе понравилось. Мой первый визит ко двору был довольно неудачным.

— Да?

Ее охватило любопытство, она наклонилась к нему, помня об раскинутой вокруг нее юбке желтого дневного платья.

— Что случилось?

— Моего отца вызвали к королю, мы с мамой ждали в одной из гостиных. Мне тогда было всего четыре года.

Его глаза прищурились при воспоминании.

— Каким-то образом мне удалось улизнуть от няни.

— Мы всегда убегали от няни, — сказал Роберт с озорной ухмылкой.

— Себастьян был главарем и тем, кто вытаскивал нас из неприятностей, когда мы попадались.

— А это было постоянно, — признался Себастьян, когда Миранда рассмеялась над этим прекрасным описанием молодого человека, которым он был, задолго до того, как она узнала его.

— Но Роберт и Куинтон еще не родились, поэтому в тот день проблемы я создал в одиночку.

Миранда никогда раньше не слышала эту историю, и она обнаружила, что видит в нем совершенно новую сторону. И, удивительно, но она ей нравилась.

— У тебя получилось?

— А как же.

Его глаза сверкнули, когда он потянулся к тарелке с фруктами, чтобы взять виноград.

— Я пробрался в столовую, где и заснул под столом. К тому времени, когда через два часа меня нашли лакеи, весь дворец уже подняли на уши.

Он засмеялся над воспоминанием.

— Я безутешно плакал, потому что думал, что они отнимут баронство отца, потому что я плохо себя вел.

На ее губах заиграла мягкая улыбка. Себастьян был маленьким мальчиком… она едва могла это представить. Раньше, когда она думала о Себастьяне как о маленьком ребенке, она представляла его таким же, как сейчас. Только ниже ростом.

Однако за эти последние две недели в Лондоне она увидела его с другой стороны, и теперь было не так уж и сложно представить его маленьким мальчиком. Или увидеть, насколько титул и все обязательства тяготили его. Этот маленький мальчик — или, если уж на то пошло, беззаботный молодой человек, которым он был всего несколько лет назад, — имел хоть какое-то представление, каким стойким и ответственным мужчиной он станет? И понравился бы ему человек, которым он стал?

А еще был Роберт. Чем больше времени она проводила с двумя мужчинами, тем больше она начинала понимать, насколько они разные. О, они были похожи внешне, с одинаковыми золотыми волосами и голубыми глазами, одинакового высокого и широкого телосложения, и особенно сейчас, когда они оба лежали на одеяле, они были как две капли воды. Но их личности были совершенно разными, учитывая что Себастьян был наследником. Роберт стал серьезнее после смерти Ричарда Карлайла; Квинтон тоже, но в меньшей степени. Но не как Себастьян. Себастьян полностью изменился под бременем титула, и, несмотря на разочарование и раздражение, которые он часто пробуждал внутри нее, по крайней мере в этом аспекте его жизни, ее сердце болело за него. Она хотела, чтобы он был счастлив.

— А ты, Роберт?

Она предприняла еще одну попытку вовлечь его в разговор. Она пока отказывалась поднимать белый флаг капитуляции — она этого не сделает.

— А ты бывал при дворе?

— Несколько раз. Не часто.

Он пожал плечами.

— Члены королевской семьи обычно не хотят, чтобы такие, как я, были рядом с ними.

— Такие как ты?

Она нахмурилась.

Он одарил ее полуулыбкой и потянулся, чтобы пощекотать ей нос травинкой.

— Один из Карлайлов.

Вынужденно рассмеявшись, она потерла кончик носа. Он дразнил ее, как всегда. Она должна быть этому рада, но ее грудь сжалась от сомнения. Неужели она ничего не добилась? В конце концов, в глубине души она знала, что он никогда бы не пощекотал нос мисс Морган. Просто это не было похоже на то, как мужчина флиртует с женщиной, которую он считал достаточно привлекательной, чтобы ухаживать за ней.

— А что насчет «Олмака»?

Ее пальцы нервно теребили подол юбки с кружевными краями, но яркая улыбка оставалась на месте. Пытаться поддерживать разговор с этим человеком оказалось практически невозможным. Ей никогда не приходилось так стараться с ним в прошлом, когда они были всего лишь друзьями. Но теперь, когда ее стремления были серьезными, о небеса, что она могла сделать, чтобы он заметил ее как